Ксандр Лайсе - Моя любимая сказка Страница 14

— Нет! — неожиданно резко сказал китаец — Книга — нельзя!

— А в чём дело? — я постарался придать голосу твёрдость — Почему нельзя?

— Бык можно, — уже спокойнее ответил китаец. — Хорошая бык, можно недорого бык. Книга — нет, нельзя! — он сделал отрицательный жест рукой.

Славка погладила меня по спине, и я почувствовал, как проходит дрожь.

— Но всё-таки, почему нельзя? Если товар на прилавке, значит, — он продаётся… — сказал я уже совершенно спокойно и посмотрел на Славку. Она опустила глаза и взяла меня за руку.

— Нельзя. Книга… Книга… — продавец явно подыскивал слово. — Не ваша. Раньше — можно. Теперь — нельзя. Не ваша.

— Что значит — не моя? Её купили?

— Не расстраивайся! — шепнула мне Славка в самое ухо. — Можетбыть, ещё повезёт…

— Купили! Купили! — радостно согласился китаец. — Хорошие деньги! Купили! До свиданья! — вдруг закончил он фразу.

После тёплой каморки мне показалось, что на улице настала зима. Небо окончательно затянуло облаками. Погода портилась. Утреннее солнце всех обмануло.

Мы быстрым шагом шли к боковому выходу с Вернисажа. Обнявшись. Вернее, Славка обнимала меня. Она что-то спокойно говорила. Не помню, что именно, но её слова звучали как музыка. Тихая, нежная, но очень сильная музыка. Мне даже кажется, она говорила стихами: «Может, это — прямо завтра, То, что будет выше книги? Может, это — прямо завтра? Но пока — никто не знает…»

У меня перед глазами всё ещё стояла последняя увиденная в лавке картина: хозяин — маленький китаец — демонстративно отвернувшись вполоборота, надевает очки и делает вид, что погружается в какой-то конторский кондуит… «Может, это — прямо завтра? Но пока — никто не знает…»

Уже возле самых ворот я почувствовал что-то неладное. Славка остановилась. Две невысокие фигуры преградили нам путь.

— Ты! — я узнал голос одного из азиатов, что торговали пушниной на ступенях между ярусами. Как они все похожи друг на друга! Не заговори он… Я весь напрягся. Сейчас что-то будет…

— Возьми её!

Я уже был готов к самому худшему… Но только не к тому, что произошло дальше. Кочевник опустился на колени и протянул Славке ту же самую рысью шкуру.

— Бери! — приказал второй.

Недобрые голоса, лица без выражения. Они делают то, что — хотят они того или нет — они должны сделать.

— Гунду сараван дуу дуу хум. Бажар аюки сууха[9]!

Я посмотрел на Славку…

Страница, выскользнув из-под пальца, медленно перевернулась. Двести пятьдесят какая-то. Жидкие осенние сумерки наполняли комнату. И книга почти на середине. Что за книга-то? Биография Григория VII[10]? Ничего себе развлечение. Вспомнить бы хоть строчку…

Постепенно сгустилось ощущение тревоги. Как будто собирался что-то сделать, но забыл, что именно. Что? Надо попытаться вспомнить. Значит так. Пришёл в себя. Резко, словно нажали кнопку. Кстати, а от чего я пришёл в себя? Господи! Ведь звонили в дверь!

Я вскочил. И сразу же навалился страх. Пока мою спину прикрывало кресло — было спокойно. Теперь, без этой поддержки, идти открывать дверь совсем не хотелось. Представилась полутёмная площадка за дверным глазком и сумасшедшая старуха, крадущаяся к моей двери. Мои плечи передёрнуло от страха.

В тишине снова послышался звонок. Славка! То есть, Яра. Она же обещала зайти! Я бросился в прихожую.

В глазок было видно только площадку и часть лестницы. На душе сразу стало легко: никакой старухи там не было… Впрочем, не было и Яры. Мальчишки хулиганят? Скорее всего. Я постарался вспомнить, как выглядит паренёк с пятого этажа и сам не заметил, как оказался в комнате. Взгляд снова упал на книгу. Что мне вздумалось читать про Григория?

В дверь позвонили. Ну, всё… Буквально через пару секунд я опять был в прихожей. Ещё мгновение, чтобы открыть замок, и…

Но за дверью стояла Ярослава. Короткая кожаная курточка и воздушный разноцветный шарфик.

— Привет, — она неуверенно улыбнулась — Не отвлекаю? Я обещала зайти… — в её последних словах послышалась странная вопросительность.

— Конечно. Мы же договорились… — я посторонился, пропуская её внутрь — Сейчас, я уже готов… Почти…

— Яра… — я замялся, хоть уже готов был спросить ее о старухе. «Не порть вечер!» — словно прошептал кто-то в моей голове: — Яр, а… ты снимаешь квартиру? — наконец спросил я, чтобы нарушить затянувшуюся паузу.

— Да. Я вроде говорила тебе, — от Яры, кажется, повеяло холодком.

— Извини, не помню, — я неловко улыбнулся. Решил исправить ситуации и сказал первое что пришло в голову. — Ты потрясающе выглядишь. Я — счастливчик. Пойдем?

Глава 5

Как и всегда перед началом концерта, в зале стояло густое пчелиное гудение. И так небольшой, сегодня вечером Рахманиновский зал казался совсем крошечным. Меня не оставляло ощущение, что концерт проходит не в консерватории, а на чьей-то кухне. Вместо своеобычных густо набелённых музыкальных старух в париках, без строгого присутствия которых не обходится тут ни одно выступление, в проходах сновали бородатые неухоженные люди в рваных свитерах и кожаных куртках. Когда все кресла оказались заняты, они, ничтоже сумняшеся, располагались на подоконниках и даже просто на полу. От этого, а так же от обилия камер и микрофонов, ощущение нелегальности происходящего только усиливалось.

В высокие старинные окна нещадно сквозило. Мокрая и тёмная вязкость растекалась по стёклам. А здесь — сияющая люстра на девственно белом лепном потолке. Камеры, свитера, лепнина и сквозняк… Казалось, будто мы очутились где-то вне времени.

Я посмотрел направо. Ярослава, тонкая и стройная, замерла на соседнем кресле, глядя куда-то чуть выше импровизированной сцены. А на шее Ярославы — цепочка, и хризолитовая капля на её груди казалась совсем зелёной. Стоп! Хризолитовая капелька?

— Этот кулон у тебя давно? — шёпотом спросил я.

— Нет, недавно…

Слева кто-то засопел. Здоровенный парень с волосами, убранными в хвост и в бесповоротно замызганных кроссовках, пристраивал на полу белый пакет с чем-то тяжёлым. Я присмотрелся. Обычный электрический счётчик… Да, интересная тут нынче публика!

Машину я решил оставить в Кисловском: случайно освободившееся у обочины место — большая редкость в центре. Лобовое стекло сразу же покрылось сверкающими бисеринками капель.