Клайв Баркер - Книги крови I-II: Секс, смерть и сияние звезд Страница 15

Начинался хороший, погожий день. Голубое небо над Нью-Йорком было подернуто тающей пеленой бледно-розовых облаков. Отовсюду веяло запахом утра.

Улицы и авеню были почти совсем пустыми. Вдали через перекресток проехал автомобиль, едва проурчавший двигателем и сразу скрывшийся за поворотом; по противоположной стороне дороги трусцой пробежал пожилой мужчина в спортивном костюме.

Очень скоро эти безлюдные тротуары должны были заполниться толпами народа. Город продолжал жить в неведении, не подозревая о том, на чем был построен и кому обязан своим существованием. Без малейшего колебания Кауфман встал на колени и окровавленными губами поцеловал грязный бетон. Он давал клятву верности этому вечному творению.

Дворец Услад снисходительно принял его поклонение.

Йеттеринг и Джек

(пер. с англ. М. Масура)

Зачем высшие силы (такие занятые, такие утомленные возней с обреченными на вечное проклятие) послали его из преисподней к Джеку Поло, Йеттеринг никак не мог понять. Периодически он пробовал навести справки и через все инстанции обращался к хозяину с простым вопросом: «Чем я здесь занимаюсь?» В ответ его упрекали в излишнем любопытстве. «Это не твое дело, — говорили ему. — Твое дело — выполнить порученное». Выполнить или умереть. После шести месяцев охоты на Джека ликвидация казалась не самым худшим из возможных исходов. Нескончаемая игра в прятки никому не шла на пользу, она истрепала нервы Йеттеринга. Он боялся язвы, он боялся психосоматической проказы (болезнь, к которой предрасположены низшие демоны), но больше всего он боялся, что однажды потеряет остатки терпения и в припадке отчаяния убьет своего подопечного.

Кем же был Джек Поло?

Продавцом корнишонов. Во имя праотцев наших, обычный продавец корнишонов! Его жизнь была серой, семья — унылой, он не имел ни политических взглядов, ни религиозных убеждений. Один из бесчисленного множества ничтожных земных созданий. К чему с таким возиться? Это не Фауст, что заключил договор и продал душу. Парень вроде Джека не станет прикидывать, есть ли у него шанс заручиться сверхъестественной помощью, — он хмыкнет, пожмет плечами и вернется к продаже корнишонов.

И вот Йеттеринг обязан проводить дни и ночи в его доме до тех пор, пока не сведет подопечного с ума или что-то в этом роде. Дело обещало быть долгим, если не бесконечным. Пожалуй, тут пригодилась бы и психосоматическая проказа — помогла бы избежать невыполнимого задания.

Со своей стороны Джек Дж. Поло продолжал пребывать в полном неведении относительно того, что творилось вокруг. Он всегда оставался таким: его прошлое усеяно жертвами его наивности. О том, что несчастная бывшая жена наставляла ему рога (как минимум дважды он при этом находился где-то рядом в доме, смотрел телевизор), он узнал последним Сколько было улик! Даже слепой, глухой и слабоумный заподозрил бы неладное. Слепой, глухой и слабоумный — но не Джек. Его занимали лишь скучные проблемы собственного бизнеса, и он не замечал ни запаха чужого одеколона, ни поразительной частоты, с какой жена меняла постельное белье.

Не проявил он особого интереса к семейным делам и тогда, когда младшая дочь Аманда призналась ему в своих лесбийских наклонностях.

— Ну, во всяком случае, ты не забеременеешь, дорогая, — пробормотал Джек и ретировался в сад, как обычно невозмутимо.

Что могло бы привести в ярость такого человека?

Для существа, обученного бередить раны людских душ, Поло представлял собой абсолютно ровную, неуязвимую поверхность — вроде ледника на скалистой твердыне.

Казалось, ничто не способно поколебать его безразличие к окружающему миру. Жизненные катастрофы не оставляли следов в его сознании. Когда Поло случайно обнаружил, что жена ему неверна (он застал любовников в ванной), он не ощутил ни боли, ни оскорбления.

— Что ж, бывает и такое, — сказал он себе, выходя из ванной комнаты, чтобы не мешать паре закончить начатое. — Che sera, sera[1].

Che sera, sera. Эту проклятую фразу он произносил с монотонной регулярностью. Создавалось впечатление, что фатализм помогал ему отражать многочисленные атаки судьбы. Унижения отскакивали прочь, как капли дождя от лысой головы Поло.

Йеттеринг слышал (невидимый для супругов, он висел вниз головой на люстре), как жена Джека призналась мужу в измене. Разыгравшаяся сцена заставила Йеттеринга поморщиться. Несчастная грешница умоляла обвинить ее, наказать, даже ударить. Вместо того чтобы утолить жажду возмездия, Поло лишь пожимал плечами. Он ни разу не перебил женщину, он позволил ей говорить до тех пор, пока у нее не иссякли слова. Потом она тихо вышла из комнаты — скорее подавленная и печальная, чем виноватая. Йеттеринг слышал, как она плакала в ванной и жаловалась зеркалу на оскорбительное бесстрастие некоторых людей. Вскоре она выбросилась с балкона «Рокси-Синема».

Ее самоубийство в каком-то смысле могло пойти на пользу делу. Теперь, когда жена умерла, а дочери выросли и покинули дом, Джек должен был испытать на себе самые изощренные уловки Йеттеринга. Демону больше не требовалось скрывать свое присутствие от посторонних, не обозначенных высшими силами в качестве объектов нападения.

Правда, уже через несколько дней опустевший дом начал навевать на Йеттеринга невыносимую тоску. Промежуток времени с девяти до пяти казался ему вечностью. Он бродил взад и вперед, измерял шагами комнаты и замышлял новые козни, сопровождаемый потрескиванием остывающих радиаторов или звуками включающегося и выключающегося холодильника. Положение быстро стало отчаянным; Йеттеринг уже ждал полуденной почты как кульминации дня и погружался в глубокую меланхолию, если почтальон проходил мимо, не принеся ничего для Джека.

Оживлялся он лишь с возвращением Поло. Для затравки у него всегда был наготове старый прием: он встречал Джека у двери и не давал повернуть ключ в замке. Борьба, как правило, продолжалась минуту или две, пока Джек не выяснял силу сопротивления Йеттеринга и не одерживал победу. После чего в доме начинали раскачиваться люстры. Впрочем, рассеянный хозяин редко обращал внимание на их исступленную пляску. В лучшем случае он пожимал плечами и бормотал:

— Верно, фундамент оседает… — Вздыхал и ронял неизменное: — Che sera, sera.

В ванной Йеттеринг обычно выдавливал зубную пасту на сиденье унитаза и обматывал туалетной бумагой водопроводные краны. Он даже принимал душ вместе с Джеком, незримо свисая с никелированной трубы и нашептывая непристойности. Это всегда давало нужный результат, так учили демонов в академии. Непристойности, навязчиво звучавшие в ушах, выводили клиентов из состояния душевного равновесия, заставляли их заподозрить в своей натуре пагубные пристрастия, вызывали сначала отвращение к себе, затем неприятие себя и, наконец, помешательство. Было несколько случаев, когда чересчур восприимчивые жертвы нашептываний выбегали на улицу и принимались рьяно исполнять то, что считали велением внутреннего голоса. Чаще всего их арестовывали и заключали под стражу. Тюрьма приводила к новым преступлениям и постепенному расшатыванию моральных устоев — то есть к победе. Так или иначе, сумасшествие обеспечено.