Елена Кипарисова - Финальный отсчет Страница 15

Меня укладывают в кровать, укрывая толстым одеялом, но я скидываю его прочь, требуя свободы. Мои запястья и щиколотки сдавливают тугие веревки, обездвиживая, превращая в жертву, словно готовя к распятию. Я начинаю понимать, что мои стоны и плач невыносимы для них, они корчатся, закрывают уши, но не отступают. В конце, мне совсем не удается пошевелиться, от этого мой крик становится еще громче.

— Нужно звонить врачу, — голос тихий и нерешительный.

— Ты ее видела? Да они заберут ее в психушку, не задумываясь, нам нужно ждать. Просто ждать, — отвечает ей мужчина, опасливо отходя в сторону.

— Ну, ей же больно. — Да, именно так, я пылаю, корчась в адском огне. Все этот проклятый свет.

— Это просто лихорадка. Попроси соседку вколоть ей успокоительное.

— Сейчас два часа ночи! Как на нас посмотрят? — женщина нервно ходит по комнате, из ее горла вырываются приглушенные всхлипы.

— Хочешь стоять и смотреть на это? Пожалуйста. Я иду спать. — Его шаги ударами пульсируют в моем воспаленном мозгу.

Неожиданно перед глазами разрастается яркая вспышка, словно засвеченная кинопленка — маленькая девочка, свернувшаяся на кровати в этой самой комнате, мужчина видит, что ей плохо, но лишь быстро бросает на ее ладошку пару таблеток обезболивающего, а потом хватает черный дипломат и скрывается за дверью.

Наконец в комнате гаснет свет, и я затихаю, часто дыша и ерзая на кровати. Путы трещат, но только сильнее врезают в кожу. Женщина все еще здесь — заколдованной статуей сидит в углу, наблюдая за моими мучениями. Возможно, ей это нравится.

— Доченька… — этот звонкий голос раздражает, в нем слишком много мольбы, которую не любит мой зверь. — Мила…

Я дергаю проклятые веревки, пытаясь освободиться, чувствуя, что они не выдержат долго, а мои силы наоборот начинают расти. Они слишком глупы, полагая, что этим можно удержать меня. Больше нет.

Мои когти впиваются в ткань, по ниточке распуская ее, так будет даже быстрее. Нужно начинать с малого. В комнате слышится только бешеный стук сердца, не мой. Женщина встает, подходя ближе и всматриваясь в мое лицо. Я не отвожу взгляда. Ее глаза как два маленьких озера, вода в которых расходится по кругу осторожными всполохами. Там полно эмоций, но нет ничего ценного. Она слаба, создана, чтобы подчиняться.

«Развяжи меня», этот мысленный приказ заставляет ее задрожать. Я вижу, как по щекам женщины побежали слезы, а ее руки медленно тянутся к моим путам. Сантиметр за сантиметром. Ожидание становится невыносимым, и я едва сдерживаю рык, выгибаясь на кровати.

Вспыхивает свет, заставляя меня зашипеть и зажмуриться.

— Ты что делаешь? — Мужчина оттаскивает ее от моей кровати, отвешивая женщине пощечину, чтобы привести в чувство. — Спятила?

— Я… я… не знаю, как это вышло.

Он подходит ко мне, осматривая, надежны ли веревки. Я смотрю в его глаза, пытаясь вновь проделать тот же трюк. Но мешает свет, словно лишивший меня прежней силы.

— Не смотри ей в глаза, — доносится женский шепот, смешанный с хрипловатым плачем. — Не смотри ей в глаза.

Мужчина замирает и оборачивается к ней, а потом возвращается ко мне. Я снова сосредотачиваюсь на его глазах, видя два прозрачно-голубых озера, в них меньше эмоций, но слишком много странных рамок, сковывающих каждую мысль. С ним сложнее. Он словно что-то чувствует, резко отводя взгляд в сторону.

— Что с ней? — его голос ломается, превращаясь в жалкий хрип. Мужчина дернулся, буквально отлетев к противоположной стене. — Нужно крепче связать ее.

— Она наша дочь!

— Лучше сходи, проверь как Антоша.

Женщина сомневалась, но все же кивнула, практически бегом покидая комнату, оставляя нас один на один. Мужчина приносит бельевую веревку и начинает примеряться, как удобнее связать мои руки. Я вижу, как дрожат его пальцы, слышу участившийся стук сердца. Он боится меня. Это правильно.

Его руки поудобнее перехватывают веревку, наклоняясь все ближе. Меня опаляет жаром его тела. Я могу видеть, как по его венам бурлит кровь. Ее запах щекочет ноздри, из моего горла вырывается рык. Еще сантиметр и его запястья оказались напротив моего рта. Клыки удлинились, усиливая давление на нижнюю губу. Я выгнулась, одним рывком, бросаясь на его руку. Слишком хорошая реакция. Мои зубы клацнули в воздухе, только слегка оцарапав тонкую кожу. Мужчина закричал, отпрыгнув назад. Я завыла в ответ от обиды.

В комнату вбежала женщина, испуганно бросая взгляд то на меня, то на него.

— Она пыталась меня укусить! — Его глаза расширились в ужасе, когда он, хватаясь за запястье, кружился по комнате. — У нее клыки! Черт возьми, адское отродье! У нее клыки! Ты видела это?

— Миш, хватит. Ты с ума сошел?

— Посмотри сама. — Они обступили мою кровать с двух сторон. Мужчина опасливо схватил меня за голову, надавливая на виски, готовый в любую минуту отступить. Я завертелась, пытаясь укусить его, но тот был теперь умнее, не позволяя даже шевельнуться.

Теперь они смотрели на меня как обезумевшего зверя, больше не было тех нежных заботливых взглядов, что приходилось ловить в самом начале. В их глазах плескался страх, такой живой и яркий. Я практически чувствовала его запах — он одновременно радовал и раздражал меня. Теперь они оказались маленькими зверьками, испуганными и загнанными, пищей.

Его большие пальцы приподняли мою верхнюю губу, заставляя обнажить острые клыки. Это неприятно, но я терплю, зная, что пока ничего не могу изменить, и они все еще контролируют ситуацию.

— Бог мой, — вскричала женщина, прикрывая рот рукой. — Такого быть не может! Что с ней? Скажи, что с ней?

Руки отпустили меня. Обе фигуры отшатнулись, став у закрытого окна. Их тени подрагивали, периодически теряя очертания. Они жестикулировали как безумные, бросая в мою сторону затравленные взгляды.

— Разве такое возможно? — мягкий женский голос. — Я никогда подобного не видела.

— Она одержима, — вторил ей мужчина.

Снова вспышка, гораздо настойчивей предыдущей. Мне даже показалось, что я нахожусь там, исчезнув из этого саркофага. Маленькая девочка стоит на коленях, пол у ее ног усыпан горохом. Она морщится, вытирая с красных щек маленькие слезинки, смиренно принимая наказание. Перед ней в кресле сидит мужчина, монотонным голосом читающий книгу в твердой обложке, у его правого плеча стоит женщина. Она молчит, не поднимая глаз. Слова все льются и льются, кружа над малышкой, только усиливая ее обиду. Бога здесь нет.

— Ты видела ее! Глаза, клыки — это уже не наша дочь. В нее вселился демон!

— Нет, посмотри же, это наша малышка, — плачет женщина. — Нам нужно вызвать скорую. Они помогут ей. Это лихорадка.