Город тысячи богов (СИ) - Кожин Олег Игоревич Страница 16

К счастью мои ребята отработали грамотно. Зацепились в «Аптеке Соломона Розенблатта», куда дружки вислоухого полудурка сбывали черных вурдалаков. Ничего путного из этих тварей не сваришь, но крохотный мозг, особенно свежий, идет по хорошей цене, потому как во внешнем мире упорно курсирует слух, что вытяжка из него возвращает потенцию даже столетним старикам. Уже тогда я понял, что от этой экскурсии добра не жди. А еще понял, что не успею в Левиафанову падь до темноты, даже если буду точно знать, где стоит их лагерь.

Я все же поехал в Храмовый квартал. Обошел все круги, кроме самых маргинальных, пытаясь найти помощь. Даже на третий зашел. Уже поздним вечером, в свете факелов, газовых рожков и люминесцентных ламп, полчаса плутал в греческом районе, пряно пахнущей помеси восточного базара и цирка шапито, покуда не отыскал храм Гермеса. Там, ругаясь матом, обменял сорок тысяч драхм на две потрепанные кожаные сандалии, с криво пришитыми крылышками. Сорок, мать вашу, тысяч! По двадцать за каждую! Самая дорогая пара обуви в мире! Одна принесла меня к Егору, как раз вовремя, а вторая…

- Извини, я не мог прийти раньше, просто не успел. Да и если бы успел, спасти остальных я бы не смог. Телепорт нас двоих едва-едва вытянул.

По недоверчиво поднятым бровям я понял, что Егор ждал какого-то другого ответа, но другого у меня не было. Под его взглядом было чертовски неуютно, и я вновь понес банальную околесицу.

- Ты себя не вини. Это не твоя вина, что ты выжил, а твоя удача. Экскурсоводы ваши облажались… - я задумался. – Хотя, конечно, о таком я даже не слышал ни разу. Если видишь двух черных вурдалаков в одном месте, значит один из них либо течная сука, либо покойник. А целая стая… еще пару часов назад я бы спорил на любые деньги, что такого быть не может. Туристов твоих жаль, конечно…

- Да плевать мне на них! - резко перебил Егор, но голос дрогнул, и я понял – не плевать, как бы он тут не ерепенился. Нельзя за неполные сутки очерстветь душой. Даже в Бограде.

- Ты вот говоришь, не может быть! – продолжал он. – А я слышал, что именно здесь может быть все, чего быть не может. Дохлые летающие киты, трупоеды из детских страшилок, люди с собачьими головами – все, что угодно. Вы живете среди чудес, но если что-то выбивается из привычной схемы, вы такие сразу – опа, этого же не может быть! Так что ли? Тогда чем вы отличаетесь от людей внешнего мира?

Внешний мир – любопытно. Даже не думал, что этот термин в ходу вне Бограда. Я долго не мог разобрать, что не так с тоном Егора. Только подцепив голос, как шерстяную нитку крючками, растянув его на составляющие, удалось разглядеть тщательно скрытое презрение и обиду. Не на меня, не на какое-то живое существо – на весь мир в целом, и на Боград в частности. Такого мне еще видеть не доводилось.

- Ты понимаешь, даже чудеса подчиняются неким законам, - я задумчиво поскреб бороду, подыскивая сравнение. – Если бы собаки стали разговаривать, а рыбы летать, ты бы сразу почувствовал внутренне возмущение, потому что это против их природы. Собираться в стаи – против природы черных вурдалаков, люди Бограда знают это, и чувствуют возмущение, потому что так быть не должно. В остальном, наверное, ничем не отличаемся.

Презрение все же пробилось наружу. Егор тряхнул косой, непримиримый, дикий, как волчонок, слегка захмелевший. Я с удивлением заметил, что бутылка опустела почти наполовину.

- А как же магия, все дела? – Егор повертел в воздухе растопыренной пятерней.

- А что магия? Магия это инструмент, организованная техника действий, доступная каждому. Ну, в той или иной степени. Как карандаш, например. Кто-то им печатные буквы с трудом выводит, а кто-то картины рисует. Так и с магией. Я это могу, ты это можешь…

- Я не могу, - Егор помотал головой.

- Можешь, все могут. Это заложено в коде. Только для активации нужна особая энергия. В нормальном мире людям иногда перепадает роса на камнях. В Бограде хлещет фонтан. Вот и вся разница.

После этого мы долго молчали. Егор сопел и подозрительно шмыгал носом, но, вроде, не плакал. Чуть позже я сообразил, что его колотит от холода, и пожалел, что не могу включить термостат. Я принес ему толстое колючее одеяло из верблюжьей шерсти. К этому времени бутылка почти опустела, пепельница наполнилась окурками, а в голове зашумело незримое море. За окном хрустел движущийся камнепад.

- Троллий гон, - это вот оно, да? – Егор нарушил молчание, ткнув рукой в панорамное окно. – Что там такого интересного?

- Ооо, брат! Это дело такое, ты оценишь! – обрадовался я смене темы. – Твоей матушке, кстати, гон всегда нравился.

Я подтянул кресло к дивану, расположился, вытянув ноги. Показалось, или при упоминании матери по лицу Егора пробежала тень? В такой темноте даже с моими настройками сложно сказать наверняка. Хотя, будь Ольга моей матерью, я б, пожалуй, забыл, как улыбаться. Пока она жила в Бограде, то была не на последних ролях. Ее побаивались даже отмороженные последователи лавкрафтианских культов.

- А ты сможешь сделать мне? – Егор постучал пальцем по уголку глаза.

Я кивнул. Покопался в его настройках, выставляя хорошее ночное зрение, хотя, честно говоря, там и так был полный порядок. Утопая в кожаной обивке, мы неторопливо приканчивали водку, и смотрели, как мимо ковыляют гиганты из камня. В бутылке так и осталось, на самом донышке.

К вящему разочарованию, я толком не напился, хотя голову изрядно штормило. Отключился прямо в кресле, что случалось не так уж редко. Под утро, когда настырный рассвет отразился в стеклах домов через дорогу, мне приснилось, что Егор не спит. Стоит, нависая надо мной, бессловесный, сгорбившийся, безвольные руки по швам. Сверлит мой сон глазами, что спрятались, утонув в тени надбровных дуг. Я узнал этот взгляд, этот силуэт из прошлого, эту длинную косу. Узнал, и мелко затрясся. Сонный паралич зловещим демоном стиснул мою грудную клетку, а я все никак не мог сбросить его. Проклятые стандартные настройки… И почему-то именно во сне до меня, наконец, дошло, что Егор даже не спросил, откуда я знаю его мать, и почему я его спас. Точно все это он уже знал, и это укладывалось в некий, неизвестный мне, план.

***

Пробуждение оказалось тягостным, потому я, не дожидаясь, пока похмелье меня прикончит, вывел токсины из организма. Егор просыпаться не собирался, лежал неподвижно, сложив руки на груди, как покойник. Ему, молодому, здоровому, такая доза – что слону дробина, но я все же почистил и его. Время передышек кончилось. Кто бы ни затеял эту опасную игру, он уже наверняка заготовил следующий ход.

Проспект Якова Брюса толкался в пробке, объезжая застывшего тролля. Это утро прикончило настоящего гиганта, добрых метров ста. Когда такси проезжало под округлым, похожим на шипастую палицу кулаком, внутри меня все сжималось, и я невольно творил щиты, зная, что толк от них вряд ли будет. Гор, в обнимку с большим ведром «Кентуккийских цыплят» жадно обгладывал куриную ножку, под неодобрительными взглядами водителя.

- Вот уж не думал, что и здесь они есть, - он облизнул пальцы, кинул кость в ведро, но тут же вытащил еще одну ножку. Молодой, растущий организм, блин.

- Эти везде есть. Когда человечество высадится на Марсе, то первым делом построит жилой модуль, а вторым – ресторан быстрого питания.

Гор не улыбнулся даже глазами. С хрустом разгрыз кость, высасывая мозг. Переодеваться он отказался, так и остался в походном костюме. Даже умываться не стал. Как мне показалось, только чтобы вновь проверить пределы моего терпения. Ну что ж, я ему не мамочка.

- А почему на машине? Взял бы, как вчера, поколдовал, или как там это делается? Прыг, и на месте!

Пальцы с куриной костью описали дугу предполагаемого прыжка. А ведь большая заноза этот Егор! И с людьми играть умеет. Вроде жует, по сторонам пялится, ни дать ни взять – сельский пастушок в большом городе, а сам за реакцией поглядывает. Улыбается, заметив, как водитель с жадным интересом навострил уши.