Кирилл Юрченко - Приходящие из Мора Страница 16

Марина поднялась, встала напротив Стрельникова, с тем чтобы воочию показать, как приблизилось к ней существо. Она медленно двинулась к нему, предварительно вскинув позади себя шаль, изображая, по-видимому, крылья. Приблизившись вплотную, Марина неожиданно резко согнулась, и вдруг произошло то, чего Лука менее всего ожидал.

Она прыснула, еле сдерживая смех. Зажала ладонью рот, и упала перед ним на колени, так, что в лунном свете он смог увидеть ее нежное лицо. Она все еще задыхалась в приступе зарождающегося смеха.

— Вы, правда, поверили?

Поверил ли он? Да он не знал, как реагировать.

Она схватила его за руки.

— Не обижайся… не обижайтесь, правда. Я хотела проверить, смогу ли я рассказать что-то совершенно фантастическое так, чтобы ни у кого не возникло никаких сомнений в том, что это правда.

Лука и не подал виду, что действительно задет за живое.

Марина поднялась с колен и снова заняла место рядом. Поправила шаль, закуталась в нее почти целиком.

— Наверное, я похожа на дурочку? И ты уже не считаешь меня серьезной женщиной?

В ее устах слово «женщина» прозвучало как некий пока еще недостижимый идеал. То, к чему она изо всех сил стремилась, но, в ее понимании, этот значимый факт еще не состоялся.

— Конечно, нет.

Видимо, она не поняла — шутит ли он, и что хотел сказать своим «нет». Что она вовсе не дурочка? Или, что он не воспринимает ее как женщину. А может как раз наоборот — воспринимает как женщину. Он поспешил развеять ее сомнения.

— Я нисколько не удивился бы, случись такое на самом деле. Очень уж мрачная и гнетущая здесь атмосфера.

— Раньше такого не было, — ответила Марина.

— Когда раньше?

— В детстве. Я здесь бывала еще ребенком. А сейчас мне иногда страшно — что случится с этой деревней? Она уже умерла и это касается всего, чего ни коснись. Мне кажется иногда, будто какой-то зверь напал на нее и пожирает. Медленно, растягивая удовольствие. Я, конечно, это образно говорю, но словно так и есть.

Лука подумал, как она отреагировала бы, если бы он показал ей тот чертов коготь? Это ее, без сомнения, напугает. Поэтому лучше показать трофей кому-нибудь из старожилов. Например, Фаддею или кому-нибудь из стариков-соседей.

Между тем, на горизонте незаметно забрезжил рассвет. Ночь подходила к концу. И постепенно лес вокруг Моры стал просыпаться, наполняясь голосами птиц.

Марина пожелала ему приятных сновидений и направилась к дому. Он в ответ пожелал ей спокойной ночи. Оба засмеялись.

— Ты, наверное, собралась стать актрисой?

— Нет, я поступила в педагогический. Хочу быть учительницей.

— У меня невероятное ощущение, что мы с тобой где-то встречались, — скороговоркой произнес Лука и неожиданно подумал о том, насколько пошло звучала эта фраза.

— В самом деле? — загадочно произнесла девушка. — Вполне может быть! — и она вбежала на крыльцо.

После того как Марина скрылась в доме, Лука еще долго сидел один, пока не заметил, что здорово продрог. А ведь всю ночь он просидел, не ощущая холода. Он чувствовал такое сильное расположение и приязнь к этой девушке, которые редко испытывал к людям. И еще его покоряли ней: ее имя и невероятно милые черты лица. И, конечно же — загадочная сущность.

«Ты с ума сошел, дружок», — подумал Лука и отправился спать.

5. В гостях

Погода, как предсказал Фаддей, действительно выдалась — жмурь. Когда Лука, позевывая, выбрался из пристроя, на улице уже было жарко. Глаза, пока не привыкли, заслезились от обилия солнца. И ни единого белого пятнышка на небе.

Виктор с утра занялся делами — он собирался отрегулировать генератор и зарядить аккумуляторы. А, кроме того, несмотря на жару, хотел разведать места для предстоящей рыбалки. Лука, ничего не смыслящий ни в том, ни в другом, решил прогуляться. Но не один — под каким-нибудь предлогом ему хотелось составить компанию Марине. Он обошел двор, заглянул в дом, но, к его разочарованию и расстройству, девушки нигде не было. Чтобы не вызывать пустых домыслов, он не стал уточнять у стариков, где можно ее найти. Вполне вероятно, она снова отправилась к той самой Евгении Петровне, с которой Лука еще не был знаком. Ну, вот как раз и мотив есть. Он сказал брату, что пройдется по деревне и вышел со двора.

Вчера не было времени подробно разглядеть Мору — устал сильно, да и некогда было. И сейчас он искренне удивился огромному количеству брошенных домов. Выйдя на середину заросшей травой и давно не езженой улицы, осмотрелся, насколько хватало обзора. Только здесь насчитал пятнадцать изб. От некоторых остались сгнившие, местами обгорелые срубы, другие вросли в землю и укрылись зарослями огромной полыни. Третьи еще сохраняли на себе остатки былого людского внимания, но уже смирились с незавидной участью. И это была только малая часть деревни.

Как рассказал вчера Фаддей, Василий с Еносием когда-то имели каждый собственный дом. Они жили на другом конце деревни, и по мере того как народ покидал Мору, постоянно меняли жилье. С каждым разом перебирались в брошенные дома все ближе и ближе, пока не поселились оба в доме по соседству. Постоянно Фаддей на них ворчал («дал же бог соседей…» и так далее, даже с крепкими выражениями), однако всегда подмечал редкостную для стариков дружбу. Одна только Евгения Петровна по-прежнему жила на другой стороне Моры. Сколько раз Фаддей с женой уговаривали ее поселиться поближе. Но та наотрез отказывалась. А ведь на задах стояла почти идеально сохранившаяся изба с рабочей печью — ворчал Фаддей.

Прошлым вечером, когда все сели за стол ужинать, старик рассказал и о «строптивой бабе», как он называл Евгению Петровну.

«— Злая она какая-то становится, если что не по ней. С виду вроде и не скажешь, а я-то чувствую, что внутри у нее прямо кипит все. Ей лучше не перечить. А раньше была — баба как баба. Без особого гонору. Муж у нее был отличный охотник. Собаки у нас никогда долго не жили, а у него одного постоянно псины водились. На медведя ходил, на соболя. После того шкуры продаст, и на эти деньги они с женой почти год кормились, да и в деревне многим помогали. Но однажды, года два назад, как ушел в Мор, так и не вернулся. До снега пытались искать, так и не нашли. А с ним и последние собаки в деревне исчезли. С того момента и Евгения — как натянутая пружина.

«— А почему — Мор? — спросил тогда же, за разговором, Лука, — откуда такое название?»

«— А этого уже никто точно не скажет. Речушка — Мора. Лес — Мор. Те, кто назвал, лет сто как померли, а их потомкам этого и знать не надо было. Это вы в городе чего-то там придумываете, оправдания ищете. А у нас все просто. Жив сегодня — и ладно. Помер — туда и дорога. Может оттого, что помирали — от того и Мор. А вообще, деревня наша только при Советской власти и стала расти. До этого здесь старообрядческий скит был. Заброшенный, пустой…»