Дин Кунц - Франкенштейн: Мертвый город Страница 16

— Кешью? Нет, не думаю.

— Ты очень милая, — сказала Крисси.

— Спасибо, сладенькая. Ты тоже очень милая.

— Я была Маленькой русалочкой в детском саду. Знаешь, в последний раз на Хэллоуин.

— Ставлю, что ты очаровала всех мальчиков.

Крисси сделала гримасу.

— Мальчики. Они все хотели быть страшными. Были немножко гадкими.

— Быть милой лучше, чем страшной. Мальчики всегда это понимают, но на это им требуется много времени.

— В этом году я собираюсь быть принцессой. Или, может быть, свинкой, как Оливия в тех книжках[25].

— Я бы выбрала принцессу на твоем месте.

— Ну, Оливия — милая свинка. И очень забавная. В любом случае, папа говорит, что то, как ты выглядишь снаружи, не важно. Важно то, какая ты внутри. Ты еще делаешь по-другому хорошее домашнее печенье.

— Я добавляю орех пекан и кокос в шоколадные чипсы.

— Научишь мою маму?

— Конечно. Я могу и тебя научить.

Последнее качество, которое Эрика Пятая — теперь Сведенборг — ожидала обнаружить в себе, была способность общаться с детьми и воспитывать их. Так как она выросла в резервуаре сотворения в «Руках милосердия», в далеком Новом Орлеане, и ее достали в сознании и взрослом виде, у нее не было ни родителей, у которых она бы научилась чуткости, ни детства, в течение которого она могла быть объектом мягкого отношения других людей. Она была создана служить Виктору, беспрекословно ему подчиняться и была запрограммирована ненавидеть людей, особенно молодых. Уже тогда Виктор рисовал в своем воображении мир, в котором однажды не станет детей, будущее, в котором секс будет иметь не большее значение, чем снятие напряжения, время, когда истинное понятие семьи будет истреблено, когда члены постчеловеческой Новой Расы не будут обязаны соблюдать верность ни один другому, ни какой-либо стране, ни Богу, а только лишь одному Виктору.

— Мама в городе покупает мне новых плюшевых мишек, — сказала Крисси.

Это то, что сказал ей Майкл. На самом деле ее мать была мертва.

— Эта глупая ненастоящая мама разорвала моих плюшевых мишек.

Ненастоящая мама была Членом коммуны, которая заменила настоящую Дениз Бенедетто. Майкл спас Крисси, а Карсон мгновениями позже убила репликанта.

— Кстати, откуда пришла эта ненастоящая мама? — спросила Крисси.

Она казалась такой же хрупкой, как фарфоровые статуэтки «Льярдо»[26]. Доверчивая натура девочки и ее уязвимое сердце чуть не довели Эрику до слез, но она их подавила.

— Ну, милая, возможно, это как злые ведьмы иногда в волшебных сказках. Знаешь, иногда они только лишь с помощью заклинания делают себя похожими на других людей.

— Ненастоящая мама была злой ведьмой?

— Возможно. Но ненастоящая мама ушла и никогда не вернется.

— Куда она ушла?

— Я слышала, что ее кинули в котел с отравой, которую она сама варила, чтобы использовать на других людях.

Глаза Крисси расширились, явно не от шоколада.

— Это так клево.

— Она попыталась превратить себя в стаю летучих мышей и улететь из котла на свободу, — сказала Эрика, — но все летучие мыши были так же покрыты отравой, и они просто — раз! — превратились в облако тумана и навсегда исчезли.

— Это то, что должно случаться со злыми ведьмами.

— Это и случилось. Раз!

Из кабинета через коридор до кухни снова донесся голос Джоко в агонии хакерского возбуждения:

— Бум, вум, зум! Дали мне пудинг, теперь дайте пирог!

Положив печенье, Крисси сказала:

— Твой маленький мальчик говорит не так, как те маленькие мальчики, которых я слышала раньше.

— Да, он не такой. Он очень особенный.

— Еще мне слив, еще мне слив, еще мне слив скорей! Джоко кибер-дерево стукнет посильней! А-ха-ха-ха, а-ха-ха-ха-ха!

— Можно мне с ним встретиться?

— Немного позже, дорогая. Он сейчас делает домашнюю работу.

— Козявки! Козявки! Козявки! КОЗЯВКИ! Хорошо, хорошо. Та-а-ак… шлепни, хлопни, топни, грохни, стукни, звякни, рявкни, мявкни, не балуй — и-и-и-и-и-и-и ЗАПАКУЙ! Джоко — король мира!

Эрика сказала:

— Помнишь, ты мне говорила, что твой папа сказал о внешней и внутренней стороне человека?

— Конечно.

— Так вот, Джоко очень милый внутри.

— Надеюсь, я ему понравлюсь.

— Джоко нравятся все.

Крисси произнесла:

— Он любит играть в дочки-матери?

— Я уверена, что ему понравится играть в дочки-матери.

— Мальчики обычно не любят.

— Джоко всегда хочет получать удовольствие. Милая, ты когда-нибудь пугалась чего-то, а потом обнаруживала, что причин для страха не было?

Крисси нахмурилась, обдумывая вопрос, затем неожиданно улыбнулась.

— Например, собаки.

— Ты боялась собак?

— Больших с большими зубами. Большой старый Дуфусс у соседей.

— А когда ты узнала Дуфусса лучше, а?

— На самом деле он очаровательный внутри.

— И ставлю, что он больше не выглядит страшным и снаружи.

— Теперь он прелесть.

Ее правая рука взметнулась, и она помахала ей, как будто находилась в классной комнате и привлекала внимание учительницы.

— Что такое, дорогая?

— Герцог. Когда я впервые увидела герцога, он напугал меня. — Она называла герцогом Девкалиона. — Но затем он поднял меня и держал, как малышку, и сказал закрыть крепко глаза, и он колдовал нас туда-сюда, и больше меня не пугает.

— Ты хорошая девочка, Крисси. И смелая. Девочки могут быть такими же смелыми, как и мальчики. Я горжусь тобой.

По коридору из кабинета донесся голос Джоко, он продолжал хакерствовать:

— Джоко шпионит за пирожком. Тонко порезать хочет его. Еще тоньше кусок оторвет. Они испекли, а Джоко возьмет. Восхитительные цифровые данные! Давай, Джоко! Давай, Джоко! Давай, давай, давай, ДАВАЙ!

Глава 13

Рафаэль Хесус Джармилло, шеф полиции, живший в двухэтажном здании в американском викторианском стиле на Бруин-драйв[27]. Дом окаймляла пышная лепнина вдоль карниза основной крыши и крыши над верандой, а также вокруг окон и дверей. Это был достаточно скромный, но довольно искусно отделанный дом; в прошлом Голливуд регулярно изображал такие как дома почтенных семей среднего класса, например, Энди Харди и его отец-судья[28], до того, как создатели фильмов решили, что средний класс — это не больше, чем опасный заговор тупых, алчных, фанатичных невежд, чьи жилища в фильмах показывали их тупость, невежество, скучное однообразие, жадность, расизм и причины нагноения зла.