Масако Бандо - Остров мертвых Страница 16

Был у нее и особый пациент. Крепкий торс, крупный нос, мужественный подбородок. От его еще довольно молодого тела, казалось, исходили небывалая сила и энергия. И все же он был совершеннейшим младенцем. Когда Томоко мыла его или вытирала пролившуюся изо рта еду, ей казалось, что она ухаживает за собственным ребенком. Она представляла, будто старшие дети выросли и уехали из дому и только он, ее любимый малыш, навеки остался с ней.

Томоко замерла у его кровати. Ясутака Хиура. Пациент из деревни Якумура, что неподалеку от их городка Китано.

Ее ненадолго переводили в другое отделение, но теперь она снова вернулась сюда. Ясутака, ее так и не повзрослевший ребенок, как всегда, одиноко ждал ее. Он и правда был одинок на своем крошечном островке-кровати, затерянном в огромном больничном мире. Жена почти не навещала его, несколько лет назад вдруг перестал появляться и сын. Да и остальные родственнички — из тех, кто приходит только на Бон и в конце года. Каждый день о Ясутаке любовно заботится Томоко, а вовсе не его семья. Томоко его бреет, осторожно переворачивает, чтобы не было пролежней. Это на ее глазах прошли долгие семнадцать лет, за которые его виски заблестели сединой, — но от этого он нисколько не утратил своей мужественности.

Медсестра в который раз задумалась о несправедливости судьбы, забросившей этого замечательного мужчину в пучину забытья. Ну почему кома не постигла, к примеру, ее мужа, скачущего с одной работы на другую, а заработанные деньги спускающего на выпивку и девок?

Томоко ласково погладила любимца по щеке. Он спал, приоткрыв рот. Немолодой мужчина во сне, с расслабленными лицевыми мышцами — зрелище малоприятное. Только не для Томоко. Заботливо вглядываясь в его лицо, она пыталась разгадать, в каких краях витает сейчас его душа.

Его губы дернулись, — казалось, Ясутака пытается что-то сказать. Томоко мгновенно склонилась к нему. Показалось. Он просто причмокнул во сне. Томоко испытала одновременно разочарование и радость. Ей не хотелось даже думать о том дне, когда Ясутака очнется и покинет стены клиники. Нет, он ее вечный ребенок, ее малыш, который никогда не вырастет и не бросит мамочку.

С ласковой улыбкой взглянув на него еще раз, Томоко тихо вышла из палаты.

Хинако вытянулась на постели. Она была где-то между сном и явью, граница между ее телом и тьмой почти растаяла, все телесные ощущения отступили, сознание утекало в тягучий мрак.

В детстве она очень боялась темноты. Ей всегда казалось, что еще миг — и она растает, испарится в ночи. Этот страх стал особенно навязчивым после смерти деда. Лежа без сна, она беспрестанно воображала себе высохшее тело деда, медленно тлеющее в сырой земле. Тело гниет в земле, но ведь душа нетленна. Постепенно выползая из могилы, она смешивается с ночной тьмой. И душа Саёри, наверное, тоже…

Хинако слышала собственное прерывистое дыхание в вязком душном воздухе. Даже душ не смыл запах перегара, пропитавший все тело после встречи с одноклассниками.

Не спалось. Ей снова вспомнилась Саёри. Наверное, это из-за встречи выпускников. Нет, скорее из-за разговора с Тэруко.

«Саёри вернулась в своем прежнем обличье…» Хинако вспомнила, сколько непоколебимой уверенности было в голосе Тэруко.

— Саёри? Ты здесь? — пробормотала Хинако, вглядываясь в темноту.

С улицы раздался неясный звук. Нервы натянулись как струны. Сжавшись в комок, Хинако напрягала слух, но больше ничего не услышала.

Показалось. Надо спать. Спать. Повторяя это, как заклинание, она решительно закрыла глаза.

Однако сон все не шел. В конце концов Хинако встала с постели, на ощупь пробралась в кухню, налила и залпом осушила стакан воды. Двинувшись дальше по коридору, она добралась до гостиной и с глубоким вздохом обвела комнату взглядом. Бумажные вставки в перегородках тускло мерцали в лунном свете. Немного поколебавшись, Хинако решительно приоткрыла дверь на веранду. Прямо над ней в небе застыл полумесяц. Вся деревня тонула в голубоватом лунном сиянии. Вдалеке пронзительно квакали лягушки.

Эта мирная картина немного успокоила девушку. Кажется, на этот раз удастся заснуть. Уже закрывая дверь, Хинако снова различила донесшийся из сада едва слышный звук. Казалось, кто-то тихонько ступает по траве.

— Кто здесь? — Голос Хинако дрогнул и от этого прозвучал по-детски испуганно.

Тишина.

Ш-ш, ш-ш — кто-то тенью крался через сад. Хинако в панике ухватилась за дверной косяк. Воры! Надо срочно звать на помощь соседей.

Мысли стрелой проносились в голове, а взгляд продолжал метаться по саду, скользя по густо разросшимся камелиям и нандинам. Однако, сколько она ни напрягала зрение, ей так и не удалось ничего разглядеть в лунном свете — лишь ухо едва различало легкие шаги по траве. Кто-то определенно ходил по саду. Вряд ли это человек. Он обязательно наткнулся бы на кусты, хрустнул бы веткой. Кошка? Но разве кошка может ступать так отчетливо?

— Прекратите это безобразие! — отчаянно выкрикнула Хинако.

Внезапно шаги стихли. Хинако еще какое-то время постояла на веранде, вслушиваясь в ночную тишину. Ни звука. И все же она готова была поклясться, что и сейчас в саду кто-то был. Она явственно чувствовала, как в эту самую минуту этот кто-то затаив дыхание смотрит на нее из темноты.

Саёри?

От этой внезапной мысли по телу Хинако пробежала дрожь. Она рывком захлопнула стеклянную дверь и, метнувшись в кухню, залпом выпила еще стакан воды. Наполненный водой желудок недовольно урчал, во всем теле чувствовалась отвратительная тяжесть. Нет, так ей точно не уснуть.

На кухонной полке тускло поблескивал телефонный аппарат. Сейчас этот массивный черный ящик со старомодным дисковым набором показался ей самой надежной вещью на земле. Хинако торопливо сняла трубку и стала набирать знакомые цифры. Интересно, сколько тысяч раз за последние пять лет ей приходилось звонить по этому номеру?

— Алло, — раздался в трубке сонный голос Тору.

— Это я, — прошептала Хинако и замолчала, не зная, что сказать дальше.

В голосе Тору послышались недоуменные нотки:

— Хинако? Что с тобой? Ты знаешь, который сейчас час?

— Просто захотелось услышать твой голос.

«Неправда, Тору. Я звоню совсем не за этим. Мне страшно. Я не могу уснуть. Меня напугали непонятные звуки. Мне просто захотелось прижаться к твоему плечу, вот и все». Но этого ему точно не стоило говорить.

— В полтретьего ночи?! Мне снился замечательный сон. Ты не пыталась хоть изредка думать о других?! — возмущалась трубка голосом Тору. Хинако почувствовала неимоверную усталость. — Не ты ли совсем недавно говорила, что тебе нужно побыть одной? Не прошло и трех дней — на тебе! Звонишь посреди ночи, чтобы услышать мой голос! Так к чему был весь этот блеф?!