Стивен Кинг - Плющ Страница 16

— Судя по твоему описанию, она может использовать его как фаллоимитатор, когда рядом с ней не будет грабителей, — сказал я.

Он зашелся в истеричном хохоте. Я присоединился к нему, потому что его смех был заразителен, но я также забеспокоился за него. Он вымотался до предела и очень близко подошел к краю, а постоянное разрушающее содействие родительской корпорации стало действительно его доставать.

Я спросил его, разрешены ли законом штучки вроде «Друга на черный вечер».

— Я не юрист, поэтому не могу сказать наверняка, — ответил Роджер. — По моему мнению, женщина, которая пользуется баллончиками со слезоточивым газом против потенциальных грабителей или насильников, не нарушает закона. Но игрушка Сандры, заряженная гибридом мейса… Нет, я не считаю, что это разрешено.

— Но она приобрела ее и теперь таскает с собой, — сказал я.

— Помимо всего прочего, она кажется вполне невозмутимой, — согласился Роджер. — Забавно, она была так напугана, когда генерал присылал свои анонимки, а Херб, казалось, вряд ли сознавал… по крайней мере, пока не пострадал водитель автобуса. Думаю, ее тревожил тот факт, что она никогда не видела его.

— Да, — подтвердил я. — Она однажды призналась мне в этом.

Роджер уплатил по счету, не позволив мне заплатить за свою половину.

— Это месть людей-цветов, — сказал он. — Сначала Детвейлер, безумный садовник из Сентрал-Фолс, затем Хекслер, безумный садовод из «Дубовой бухточки».

Мне пришло в голову то, что английские писатели детективных романов любят называть «неприятным началом» — разговор о несопоставлении очевидных вещей. Проницательный Роджер заметил выражение моего лица и улыбнулся.

— Не думал об этом, да? — спросил он. — Конечно, это всего лишь случайное стечение обстоятельств, но этого оказалось достаточно, чтобы в голове Херба Портера зазвучал параноидальный перезвон; иначе я не вижу причины, почему он так обеспокоен. У нас тут зарождается начало хорошего романа для Роберта Ладлэма.[70] «Садовое что-то такое». Всё, пошли отсюда.

— Схождение в одной точке, — произнес я, когда мы вышли на улицу.

— А? — Роджер был похож на человека, вернувшегося с другой галактики.

— Садовая конвергенция,[71] — сказал я. — Идеальное название для книги Ладлэма. Даже для ее сюжета. Выясняется, что Детвейлер и Хекслер на самом деле братья, нет, учитывая их возраст, точнее, отец и сын, нанятые НКВД.[72] И…

— Мне надо на автобус, Джон, — сказал он, но не грубо.

У меня есть недостатки, милая Рут (а кому лучше тебя знать?), однако осознание ситуаций, в которых я становлюсь скучным, к ним не относится (кроме случаев, когда я навеселе). Я увидел, как он направился к автобусной остановке, и зашагал домой.

Напоследок он сказал, что следующей новостью о генерале Хекслере будет, скорее всего, сообщение о его поимке… или его самоубийстве. И Херб Портер почувствует разочарование, смешанное с облегчением.

— Нам всем нужно тревожиться не из-за генерала Хекслера, — сказал он. Его небольшая порция хорошего настроения улетучилась, он сгорбился и, стоя на автобусной остановке с засунутыми в карманы плаща руками, казался меньше ростом. — А из-за Харлоу Эндерса и остальных счетоводах. Они убивают ручками с красными чернилами. Когда я думаю о Эндерсе, у меня возникает желание заиметь «Друга на черный вечер» Сандры.

На этой неделе моя книга не продвинулась ни на йоту, и если взглянуть на мое послание, то становится понятным почему. Весь словесный поток, который сегодня должен был быть направлен на написание моего романа «Месяц май», вместо этого был израсходован здесь. Но если я пространно и в мельчайших подробностях всё описываю, не своди это лишь к моей болтливости: за последние шесть месяцев или около того я превратился в подлинного мистера Одиночество. Лучше говорить с тобой, чем писать тебе, а еще лучше видеть тебя, а еще лучше прикасаться к тебе и быть рядом (уф! ах!), но что поделать. Знаю, ты занята и напряженно учишься, но долгие периоды отсутствия общения с тобой сводят меня с ума, что отягощается Детвейлером и Хекслером. Люблю тебя, дорогая.

Скучаю по тебе и нуждаюсь в тебе,

9 марта 1981 года

Кому: Г-ну Херберту Портеру Жиденку

Издательство «Зенит Хаус»

Парк Авеню Саут, дом 490

Город Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, 10017

Дорогой жиденок,

Ты решил, что я забыл про тебя? Бьюсь об заклад, ты так и подумал. А я не забыл. Невозможно забыть про вора, который украл всё лучшее из чужой книги, а потом отказал в публикации. И про то, как ты пытался опозорить меня. Интересно, как ты будешь выглядеть с членом в собственном ухе? Ха-ха (но это не шутка).

Жди меня, «большой мальчик».

P. S. Розы — красные,

А фиалки — синие.

Я приду и кастрирую

Воришку жидову.

Г.М.Э.Р.Х. (в отставке)[73]

Кому: Г-же Рут Танака

Бульвар Кресэнт, дом 10411

Город Лос-Анжелес, штат Калифорния, 90024

10 марта 1981 года

Дорогая Рут,

Вероятно, я непроходимо глуп, но одна паранойя порождает другую, а я до сих пор не могу дозвониться до тебя. Сегодня утром наконец-то проскочил через дурацкий автоответчик и поговорил с твоей соседкой по комнате, которая сказала, что не видела тебя последние два дня. В ее голосе я услышал что-то странное. Надеюсь, она была всего лишь пьяна. Срочно позвони мне, или я припрусь к тебе на этих выходных. Люблю тебя.

10 марта 1981 года

Дорогой Джон,

Я представляю себе, нет, я точно знаю, что ты хочешь узнать, почему последние три недели от меня не было вестей. Причина достаточно проста — я чувствовала за собой вину. И причина, по которой я пишу тебе, а не звоню по телефону, заключается в том, что я малодушна. Также, думаю (ты, возможно, и не поверишь, когда дочитаешь это письмо до конца, самое тяжелое письмо в моей жизни), это из-за того, что я очень люблю тебя и не хочу причинять тебе боль. Хотя письмо всё равно причинит тебе боль, и это доводит меня до отчаяния.

Джон, я встретила мужчину по имени Тоби Андерсон и влюбилась в него до беспамятства. Если это важно для тебя (скорее всего, нет), я познакомилась с ним на одном из двух курсов театрального искусства эпохи английской Реставрации.[74] Долгое время я старательно избегала его и держалась от него поодаль, прошу, верь мне, но с середины февраля я не могла больше сопротивляться и отдалась на милость судьбе.