Елена Усачева - Большая книга ужасов – 58 (сборник) Страница 16

Машка замотала головой.

– В Москву возвращаться нам нельзя. – Для солидности Шейкин хотел пройтись по купе, но разбросанные вещи и остатки чемодана сделать это не дали. – Там они нас точно найдут. А в Самаре, может, удастся спрятаться. – Шейкин радостно щелкнул пальцами. – Им искать не по чему. Медальон-то я у Вафли оставил. – Но, вспомнив Семенова, он помрачнел. – Хотя с Вафлей неудачно вышло. Одноглазый сказал, что за него они тоже возьмутся.

– Зачем же ты это сделал?

– Зачем, зачем… – передразнил ее Валька. – Так просто, чтобы расшевелить его, а то сидит, уткнувшись в свои книжки.

– Они его убьют? – еле слышно прошептала Подгорнова.

– Слушай, Подпригоркина, – разозлился Шейкин. – Что ты ко мне с этим Вафлей привязалась! Ты о себе лучше подумай. Они и за тебя хотели взяться, не только за него. И собери свои шмотки, пройти нельзя.

Раскидывая ногами юбки и майки, Валька вышел в коридор. Опасливо покосился по сторонам – у окон стояли две женщины и мужчина.

Значит, все в порядке, они едут в нормальном поезде.

На полу валялся смятый проспект. Один угол у него был подпален. В дверь тамбура было вставлено двойное стекло, и одно из них по центру имело продолговатое отверстие с оплавленными краями.

Шейкин потер лоб, чтобы лучше соображалось.

Дырка есть, буклет скомкан. Все было?

Он задрал штанину на левой ноге, посмотрел на свою тощую икру.

Ноги на месте, никто ему ничего не отрезал. Значит, никакого моря и корабля не было, и ни ему, ни Семенову никто не угрожает.

Валька опять посмотрел на прожженное стекло.

Или угрожает?

Он осторожно толкнул дверь во второе от туалета купе. В нем женщина укладывала спать двух малышей. Они лежали рядом на одной полке и отчаянно брыкались.

– Простите, – пробормотал Валька.

Скелетов здесь нет, ему все показалось.

Чтобы окончательно себя успокоить, он сходил в тамбур. Там было сильно накурено, поэтому Валька задерживаться в нем не стал.

От переживаний всего этого длинного дня его потянуло в сон. Вернувшись в свое купе, он тут же упал на свою кровать и уснул.

Проснулся он посреди ночи от противного скрипа у себя над ухом. За окном горел фонарь, подвешенный на толстую железную цепь. Цепь покачивалась в такт поезду и пронзительно скрипела. Фонарь был старый, за его стеклами билось яркое пламя. Вальке показалось, что он слышит, как это пламя шипит на ветру. К скрипу и шипу примешивался постоянный гул чего-то накатывающего.

Шейкин почувствовал, как от головы к пяткам пробежали противные мурашки.

Около рельсов плескалось море. И ему даже не надо было вглядываться в темное стекло, чтобы догадаться, что где-то там несется под всеми своими рваными парусами «Летучий голландец». На носу его стоит одноглазый пират, во рту у него неизменная трубка, а единственный глаз выискивает среди окон поезда то, за которым сейчас спит Чайник.

От этих мыслей Вальке стало не по себе. Он заворочался, пряча голову под одеяло, чтобы не видеть свет и не слышать море.

Видеть и слышать он перестал, зато стал чувствовать, как кто-то топает по крыше – дрожали перегородки. Эта дрожь передавалась лавке, а от нее и Вальке. Чайник высунул нос из-под одеяла, осторожно покосился в окно.

Свет погас, море исчезло, и стала слышна зловещая пиратская песенка:

Крест и череп, черный флаг,Прочь несется наш мертвяк…

В стекло негромко поскреблись. Валька приподнял голову. В окне головой вниз болтался скелет, он щелкал челюстью и махал Чайнику костистой рукой. Потом он забрался на крышу и стал по ней бегать. Но не один. Топот стоял такой, будто там сразу двадцать покойников решили развлечься. Шейкин представил, как много-много скелетов, обняв друг друга за плечи, встают в круг и пытаются станцевать сложный танец с притопыванием, подскоками и приседаниями. И все это должно сопровождаться заунывным пением и стуком костей.

Шейкин перевернулся с боку на бок, надеясь, что глюк исчезнет. Но он не исчез. Наверху продолжали завывать и топать.

Мертвецы орали на крыше всю ночь.

Глава IV

А в это время…

Коля Семенов в первый день каникул встал в семь часов утра. Конечно, можно было и подольше полежать, но ему не хотелось терять драгоценное время. Вчера ночью он не успел дочитать интересную книгу и сейчас спешил снова за нее взяться.

Сделав зарядку и почистив зубы, он вышел на кухню. Мамы не было. Он задумчиво постоял около пустого стола, соображая, почему нет завтрака. Так ничего и не придумав, он залез в холодильник, сделал себе несколько бутербродов, налил молока и перенес еду в комнату. Здесь он уселся за стол и уже собрался читать, как на глаза ему попался бархатный мешочек. В нем лежал медальон.

Коля так и не понял, зачем Валя отдал ему такую ценную вещь.

С медальоном в одной руке и мешочком в другой Семенов прошлепал босыми ногами в комнату родителей.

– Папа, – заговорил Коля, не обращая внимания на то, что родители еще спали. – Мне медальон вернули.

– Да? – спросонья буркнул папа, но головы от подушки не поднял.

– Я тут подумал…

Коля стал долго и обстоятельно выкладывать свои мысли, но его никто не слушал. Проговорив минут пять, Семенов замолчал, посопел и ушел в свою комнату.

Здесь он опять попробовал читать, но лежащий на столе медальон не давал ему покоя. Уж больно он был загадочный. Знак «Летучего голландца»? Откуда он здесь? Если бы поблизости было море, тогда понятно. Но в Москве нет моря, только река. И парусных кораблей здесь нет. А вещичка сама по себе ценная, это еще профессор позавчера папе сказал, значит, такие в карманах не носят и в метро не таскают. Ее надо под охраной в бронированном грузовике перевозить.

А если это украли из музея?

Не совпадает, морских музеев в Москве нет, а если и есть, то он вряд ли исторический.

Что же это тогда?

Коля медленно оделся и пошел в прихожую.

– Ты куда? – крикнула мама.

– Мне надо… – неуверенно пробормотал Семенов.

– Возьми деньги, хлеба купи, – раздалось из спальни.

Коля машинально положил в карман деньги, сунул туда же пакет и вышел на улицу.

Первый день каникул был просто замечательный. Светило солнце, чирикали птички, веселые люди шли по своим делам.

Если бы Коля был не такой задумчивый, он бы заметил больше. Но ему сейчас было не до этого. Он шел в библиотеку, чтобы по энциклопедии проверить появившуюся у него в голове идею.

Солнце все так же светило, птички все так же чирикали. Проходя вдоль нового, только что построенного дома, Коля услышал за своей спиной душераздирающий крик. Он испуганно обернулся. Кто-то кинул в кошку кирпич, и теперь она жаловалась, вертясь на месте от боли. Рядом хлопнулся еще один кирпич.