Артем Чуприн - Кривые зеркала (сборник) Страница 16

Оппонент выбрал огромный мачете. Я всегда считал, что размер оружия не важен, главное насколько хорошо ты им владеешь. А мой соперник явно не умел этим обращаться. Неуклюже покрутив его в руках, он довольно ухмыльнулся и посмотрел на меня, давая понять, что я нарвался на неприятности.

– Начали! – Вновь заорал мужик на вышке, и мы начали бой.

Противник явно был голоден, так как после команды он резво бросился на меня, махая огромным лезвием, как мухобойкой. Да и, честно сказать, я чувствовал себя мухой: противник было чуть ли не вдвое больше меня. Надо же так повезти.… Изворачиваясь от ударов, я потихоньку отступал назад. Вот соперник занес оружие над головой, и когда мачете полетел вниз, я нырнул под его правую руку. Сгруппировавшись, выставил нож и, резанув вскользь ему по ребрам, приземлился на песок и быстро поднялся.

То самое чувство, когда оставляешь острое, как бритва лезвие, в кожу еще живого человека. Я не знаю, как его описать, но оно близко граничило со страхом в некотором роде удовлетворением, что ты резанул его, а не наоборот.

Потекла кровь. Пострадавший прислонил левую ладонь к ране и зло бросил на меня взгляд. В бою лучше всего сохранять спокойствие иначе, если дашь волю эмоциям, ты обречен на поражение. К сожалению, а для меня может и к счастью, оппонент этого не знал или попросту не понимал. Снова занеся свое оружие высоко над головой, он с яростным криком бросился на меня, но я даже не подумал убегать. Расставив ноги чуть больше, чем на ширине плеч, я резким выпадам руки вверх, перехватил кисть нападавшего человека и остановил удар. Удивлению противника не было предела, я воспользовался и этим. Ударив рукоятью своего ножа по руке спарринг-партнера, я выбил из его, казалось, незыблемой хватки, холодное оружие. Затем, перехватив нож, словно мечем, резанул по голому человеческому пузу. Снова брызнула кровь. В который раз за сегодняшний день. Несчастный сделал несколько шагов назад и повалился.

Он был еще жив. Дышал часто и смотрел то на меня, то на нож. Церемониться и проявлять жалость я не стал. Просто знал, что если не убить соперника – еды не будет, а жрать хотелось отчаянно. При этом, в нашем скромном аду существовало правило: если убить противника с особой жестокостью победителю предоставляется неделя кормёжки и абсолютно никаких боев. Я хотел этого, как никогда хотел. И грех упустить такой шанс.… Заметьте, что убийство уже не считают здесь грехом. Да и правильно, слишком много их совершается за день, и Бог попросту устал от человеческой тупости и давным-давно покинул это ужасное место…

Подойдя к жертве, я поудобнее перехватил нож и встал возле его лица. Он теперь смотрел только мне в глаза, знал, что ему не выжить, знал, что со мной поступил бы так же. Он смирился…. И это радует.

Между тем толпа ликовала и орала: «Смерть! Смерть! Смерть!». И я повиновался. Сев на присядки и перевернув его на бок, он совершенно не сопротивлялся, я ножом перерезал ему горло. Кровь хлынула ручьем, толпа взревела от такого потока жестокости, но тут же стихла, поняв, что это не конец. Когда нож вошел в горло еще живого человека и начал резать плоть, меня словно выключило. Я продолжал кромсать его шею, пытаясь остановиться, но все тщетно. Я даже не мог закрыть глаза, потому что было до того страшно, что веки напрочь отказались слушаться. Толпа до сих пор молчит, находясь в полном оцепенении. Даже мужик в халате перестал орать свои идиотские фразы.

Когда позвоночник был перепилен, я взял голову за волосы и поднял ее над собой и в этот момент народ просто взревел. Он приветствовал убийцу, то есть меня.

Я держал голову несколько секунд, выставляя ее на всеобщее обозрение, затем бросил ее рядом с трупом и повернулся к главному.

– Ты доволен? – Спросил я.

Он молчал, видимо, переваривая мой поступок. Но через несколько мгновений, придя в себя, ответил:

– Это было что-то. Такой жестокости на ринге еще не было! – Он повысил голос, и толпа снова взревела, вторя ему. – Ты заслужил не только обед, но и недельный отдых от боев. А жаль, с удовольствием посмотрел бы на следующий поединок.

Он улыбнулся, так мерзко, что даже труп противника показался мне намного приятнее.

«Извращенец» – Зло подумал я, но от реальных комментариев, конечно, воздержался.

– Эй! – Окликнул мужик в белом халате двух стоявших солдат в камуфляже. – Отведите его в отдельную камеру и обеспечите едой на неделю.

Двое мужчин, что некогда уводили с поля брани предыдущего победителя, нацепили мне на руки наручники и повели в, как говориться, камеру «вип». Я ведь теперь важная персона, как не крути, черт подери…!

– Дорогу победителю! – Гаркнул сверху главный тип и толпа тут же расступилась, пропуская меня и охрану.

Позже до меня донеслось, что большего ажиотажа, который поднял сегодня я, никому из бойцов достичь не получилось. Что же приятно, но честно говоря, я не привык платить за популярность человеческой жизнью.

Тем более каждый день…

Камера была неплохая. Во всяком случае лучше, чем я жил до этой победы. Когда я пришел на койке меня уже ждал ужин. Правда, не каша, как обычно, а нечто более приятное.… Наконец-то тишина и полное умиротворение…

Но спокойно пожить в любезно предоставленных удобствах мне все рано не удалось. Изо дня в день мое сознание навещали призраки убитых на ринге противников. Они мучали меня, обвиняли во всех смертных грехах, и я почему-то совершенно на них не обижался, ведь они были правы – я монстр. Каждый день я вел с ними беседу, и каждый день моя психика оказывалась на грани. Я плакал и умолял пощадить, но они только улыбались, уходили и возвращались снова…

И вот однажды нервы дали сбой.

Я схватил тарелку с какой-то дрянью и разбил ее. К моему удивлению охрана не услышала. Схватив острый осколок стекла, я вспотевшими руками, скорчив мучительную гримасу, медленно перерезал себе горло, как часто поступал со своими жертвами на этой ужасной бойне.

И вот теперь я лежу на холодном полу. Чувствую, как мой разрезанный кадык, пытаясь помочь горлу снабдить легкие кислородом, то поднимается, то опускается. Кровь красным пятном разлилась бетону, словно кто-то неуклюже разлил краску.

Мое бедное сознание вдруг посетило полное умиротворение и спокойствие. Я вдруг почувствовал себя совершенно свободным, каким я мечтал быть уже несколько долгих лет.

Перед закрывающимися глазами внезапно всплыла какая-то фигура. Я напряг остатки зрения и присмотрелся. Это был мой последний соперник, с которым я жестоко обошелся, словно ваххабит с неверным исламу и Аллаху. Он улыбался и махал мне рукой, показывая наверх, где изливаясь белым светом, стояла лестница.