Гитти Данешвари - Лучшие подруги Страница 17

— Ты, случайно, не видела статью «Спектры» в сегодняшней «Чернушной газете»?

— Насчет ветра перемен, реющего над Школой монстров? Надо признаться, она немного чересчур поэтична для моих предпочтений в журналистике, но да, я ее читала.

— Она написала, что личности учеников изменяются и растут, и это, ну, заставило меня задуматься. Насчет того, что происходит в школе в последнее время. Сперва я думал, что дело только в Клео: она стала какой-то отстраненной и вечно занятой — и вовсе не модой и прическами. На самом деле ее перестали интересовать наряды — я просто офигел от этого. Но теперь я заметил, что другие тоже ведут себя странно. И голоса — все говорят как-то механически, словно роботы. Я понимаю, что это звучит глупо, но я нутром чую — тут что-то неладно. В общем, я хотел спросить, не заметила ли ты чего-нибудь?

— А можно узнать, почему ты обратился с этим именно ко мне? В конце концов, мы ведь едва знакомы.

— Горгульи — они честные и откровенные. Ты все видишь таким, как оно есть. А это встречается нечасто, уж ты мне поверь. — Дьюс взглянул на нее в упор. — Ну так как, ты что-нибудь заметила?

— Кроме твоих потрясающих зеленых глаз? — не удержавшись, выпалила Рошель. — Ну вроде бы да, многие ведут себя странно, но ведь мы же монстры… Разве нам не свойственно вести себя странно?

— Хорошо сказано, горгулья.

Услышав, как произнес Дьюс это слово — «горгулья», — Рошель невольно зарделась. Оно звучало, словно прозвище или шутка старых друзей, доказательство связи, возникшей между ними, — пусть даже она была тонкой. Всю дорогу до общежития Рошель постоянно вспоминала, как звучало в его устах это слово. И хотя она вспоминала лишь звучание, не более, ее холодная гранитная кожа всякий раз теплела.

Дьюс всецело занимал мысли Рошели, и Гарротт сделался чем-то далеким. Но затем Рошель заметила в коридоре общежития какого-то зомби, ждущего под дверью покоев Крови и Моркови. И это был не просто какой-то зомби, а зомби — курьер Смертьпочты! И это могло означать только одно: Гарротт что-то прислал ей! И внезапно Рошель захлестнуло удушающее чувство вины; оно выжало воздух из ее легких, пока Рошели не показалось, что сейчас она просто рассыплется пылью.

— Грррллл Стллл? — невнятно пробурчал зомби.

— Да, это я, — отозвалась Рошель, виновато сглотнув при виде пакета. Она узнала каллиграфический почерк Гарротта.

Рошель переполняли эмоции. Она была не в силах сейчас общаться с соседками по комнате и потому кинулась в общую гостиную и там залилась слезами. Когда горгульи плачут, слезы просто стекают и в буквальном смысле слова образуют лужи под ногами. И хотя такая манера плакать оберегает гранит от лишней эрозии, она может создавать беспорядок.

Испугавшись, что она сейчас затопит гостиную, Рошель высунула голову в окно. Не то чтобы стоять подобным образом, когда льешь слезы, было особенно удобно, но зато так в помещении будет куда чище. Рошель была горгульей уравновешенной и думала о таких вещах, даже когда ее обуревали сильные чувства. И хотя Рошель считала свое решение свеситься из окна рациональным, Венера была, мягко выражаясь, шокирована, обнаружив подругу в такой своеобразной позе.

— Похоже, ты переобщалась с мистером Д’Охликом, — заявила Венера, втягивая Рошель обратно в комнату.

— Я не собиралась прыгать, — объяснила Рошель, хлюпая носом. — Я просто не хотела, чтоб тут стало грязно.

— Я, конечно, одобряю, что ты перенаправляешь слезы полезным для природы образом, но мне все равно кажется, что существу из камня неразумно так высовываться из окна. — Венера похлопала по соседнему креслу. — А теперь садись и рассказывай, что случилось.

— Не волнуйся, я бы не упала, — отозвалась Рошель, забираясь на кресло, перевитое кисеей на манер мумии. — Ах, Венера! Я не хочу сваливать на тебя мои проблемы!

— Мы теперь друзья, а друзья для этого и существуют. Так что давай, делись.

— Я — ужасная горгулья! Меня следует изгнать из союза горгулий и пустить на гравий! — застенала Рошель.

— Я вполне допускаю, что у горгулий есть свой союз — очень уж вы любите придумывать и соблюдать правила, — но они нипочем не пустят тебя на гравий, — заверила ее Венера. — И хватит об этом. Что случилось?

— Гарротт прислал мне Смертьпочту! — выдавила из себя Рошель и снова разразилась рыданиями.

— Письмо или открытку? Ты разочарована, что он не написал тебе просто по электронной почте и не избавил тебя от мороки с зомби? — поинтересовалась Венера. — Погоди, я что-то отошла от темы. Так что было в пакете?

— Не знаю. Я его не открывала. Я себя чувствую такой виноватой! Гарротт шлет мне пакеты из Скарижа, а я что делаю? Мечтаю о Дьюсе!

Венера схватила большой конверт и одним махом разорвала его. Она достала единственный розовый лист бумаги и медленно прочла его про себя.

— Что сначала: хорошая новость или плохая? — поинтересовалась она у Рошели.

— Чего-чего?

— Ну ладно, начну с плохой новости. Всегда лучше заканчивать чем-нибудь позитивным, — заявила Венера и театрально откашлялась. — Это любовное стихотворение.

Рошель, совершенно раздавленная грузом вины, лишь покачала головой.

— А вот и хорошая новость: стихотворение плохое.

— А почему эта новость хорошая? — удивилась Рошель.

— Как почему? Потому что это показывает, что никто из вас не совершенен. Может, ты немножко втюрилась в Дьюса — как и половина девчонок школы, — но зато Гарротт пишет ужасно нудные и неоригинальные любовные стихи, — объяснила Венера и зашагала прочь, унося с собой послание.

— Погоди! Что ты делаешь?

— Собираюсь сунуть его в мусорную корзину.

— Но это же любовное стихотворение от Гарротта! — запротестовала Рошель.

— То есть ты хочешь его сохранить? — переспросила Венера, помахивая письмом.

— Да! — решительно заявила Рошель.

— Ну тогда ладно, — смилостивилась Венера. — Но обещай мне, что если вы когда-нибудь расстанетесь, ты отправишь эту бумагу на переработку.

Рошель кивнула. Как ни странно, требование Венеры подействовало на нее успокаивающе. Возможно, ее рассеивающая пыльцу подруга права. Возможно, несовершенны все, включая Гарротта. Потом Рошели вспомнилось, как Гарротт психовал, когда голуби принимали его за статую. Антиголубиные настроения Гарротта не раз приводили к мелким ссорам между ними. Рошель считала, что горгулье не подобает ругаться на птиц, как и на своих возлюбленных. Но Рошель снова напомнила себе, что не нарушила ни одной из многочисленных данных ею горгульих клятв. (Как нетрудно предположить, горгульи очень любят и записывать свои правила, и зачитывать их).