Сергей Саканский - Амамутя. Путь огненного бога Страница 17

Надя вручила каждому по свече. Иван поставил свою, перекрестился, как того требовала традиция. Делла и Надя сделали то же самое.

Уже отдалившись от часовни на большое расстояние, он обернулся и сфотографировал ее, примерно с той же точки, где более ста лет назад стоял с этюдником Дерек.

– Жаль, что я не могу взять и ее с собой.

– Почему же нет? – сказал Делла язвительно. – Богатые американцы, например, покупают в Европе аж целые замки. Разбирают замок, перевозят через океан и снова собирают на своих дачных участках.

– Мне такое не по карману, – ответил Иван.

Двигаясь вдоль берега, он несколько раз оглядывался на часовню, а позже рассматривал ее фотографию: что-то было не так в этом сооружении, какая-то легкая, только опытному взгляду видимая асимметрия…

Когда они поднялись на катер, он решил наконец кое-что выяснить.

– Делла, ты мне об этом ничего не говорила, – сказал он. – О самосожжении, о пути угреша… Ведь ты все это знаешь, не так ли?

– Ну, знаю, – нехотя ответила девушка, глядя на воду. – Это вроде бы тайна…

Иван молчал, выбирая причальный канат.

– Ну, хорошо, я расскажу.

То, что он услышал, было чудовищным и в то же время объясняло многое. Оказывается, среди угрешей существуют своеобразные кандидаты. Кандидат является избранным с рождения, Амамутя бережет его, исподволь, незаметно готовит к почетной миссии. Разумеется, не все угреши становятся достойными этой миссии, но для нее избираются исключительно представители народа угреш. В прежние времена угреши, будучи полностью погружены в культ, просто совершали самосожжение. Теперь, во времена безверия, Амамутя вынужден направлять действия людей, которые должны возжечь огонь перехода. Легче всего ему манипулировать сознанием детей. Вот почему поджоги, как правило, совершали дети избранных. Об этом Делле поведала бабушка, и Делла свято хранила тайну.

Вот оно что. Мать была избранной, а он – сын избранной. Амамутя заставил его запереть мать в доме и сжечь. Жестокий однако Бог. Иван поймал себя на том, что верит во все это, как в некую обыденную данность. В отличие от всеобщего, доброго Бога, Амамутя предоставлял прямые доказательства своего бытия.

– Ты сказала, что он бережет избранного. Это фигура речи, типа «храни вас Бог»?

– Нет, это реальность.

Иван вдруг ясно вспомнил, как на днях Делла завела с ним странный разговор. Она рассказала случай из своей жизни, когда какая-то неведомая сила спасла ее от неминуемой гибели. Делла Сирота должна была поехать с группой поэтов в Ярославль, на литературную конференцию. Часть делегатов ехали в поезде – пожилые члены СП, а также особо приближенные к ним дарования из молодежи, бесплатно, разумеется. Для прочих был выделен автобус. Мероприятие финансировала какая-то партия или некий народный избранник, и предполагалось, что поэты станут по совместительству агитаторами и горланами чьих-то политических идей. Отсюда и безнал на дорогу и жизнь.

Деллу приглашали в поезд, поскольку она была как раз из числа приближенных молодых дарований, но ей очень хотелось проехать в автобусе, по земле. Что из поезда видно? Только посадки и дальние поля. Делла уже направлялась на «Баррикадную», где у здания писательского клуба ждал автобус, но вдруг случайно встретила в метро сокурсника, который чуть ли не силой утянул ее с собой на вокзал. Просто отобрал у нее сумку, сказав, что не позволит таскать даме тяжести.

Делла нравилась ему, и он рассчитывал пообщаться с нею в дороге, и она в конце концов сдалась, позволила запихнуть себя в купе. Наутро выяснилось, что автобус, на котором ехала делегация, попал в катастрофу и сгорел. Не выжил никто. Об этой массовой гибели молодых поэтов долго шумели СМИ, представляя это даже как некую символическую смерть русской поэзии вообще…

– А у тебя были такие случаи? – в финале своего рассказа спросила она Ивана.

– Какие? – не понял он.

– Чтобы какая-то странная сила уберегла тебя, одного из многих?

– Нет, не припомню, – сходу сказал Иван, но память все же вернула один подобный случай, и другой…

Все это произошло в армии, и Иван не захотел потчевать девушку армейскими рассказами. Раз он дежурил на КП, и ему вдруг внезапно захотелось уйти, проверить собаку, покормить ее, хотя время для этого еще не пришло… Через минуту после того, как он покинул помещение, туда ворвался молодой солдат и перестрелял всех, кто там сидел. В другой раз рванул склад боеприпасов, как раз в тот момент, когда его вызвал замкомроты по какому-то пустяку…

Получается, что некая сила заставляла его совершать те или иные поступки. И что та же самая внешняя сила руководила рукой ребенка, которая запирала дверь, гремела спичечным коробком… Получается, что он поджег свой дом не просто так, а действуя в русле религии… Это абсурд. Может быть, сама мать надоумила его, приказала ему сделать это, а теперь он просто не помнит, что и как она говорила?

Изуверы получили по заслугам

Девушка Надя, которую очень интересовала история народа угреш, знала несколько деревень вниз по течению, и Делла открыла свою карту. Почти все деревни уже были на ней, кроме одной. Если бы не информация юной изыскательницы, они бы никогда не встретили эту старушку и не узнали нечто чудовищное.

Старушка жила в деревне Свирь, на самой ее окраине. У нее был всего один камушек, который, также как и у Ивана, был когда-то частью перстня, но в худшие времена пришлось продать даже эту каплю драгоценного металла. Старушка завернула камушек в кусочек холста. Так и отдала Делле. Иван спросил: нет ли у нее каких-нибудь старых картин? Лидия Петровна, так звали старушку, сказала, что картина была, в старом доме под Волгоградом, в деревне, которую она покинула в детстве, куда не возвращалась больше… Сказав эти слова, Клавдия Петровна опустила голову. Что-то взволновало ее, какое-то тяжелое воспоминание.

– А вы помните картину? – спросил Иван. – Что на ней было изображено?

– Огонь, – коротко ответила женщина и задумалась.

Затем, помолчав довольно долго, рассказала историю, которая была страшна и сама по себе, и своим инфернальным концом.

Была целая деревня угрешей в нижнем теченье Волги, неподалеку от города, который тогда назывался Сталинградом, а еще раньше – Царицыным. Пришли немцы. Для них что угреш, что еврей или цыган – все едино. Не знали, что делать с угрешами. Согнали их в колхозный амбар, заперли и подожгли.

Только вот никто больше не видел тех немцев. Целое воинское подразделение пропало. Да так странно пропало! Одежда осталась, а немцев – нет.

Иван удивился. Он как-то видел телепрограмму из серии «Аномальные явления», где говорили об исчезновении отряда карателей, правда, там не упоминалось об угрешах – просто в одной деревне, где каратели сожгли стариков и женщин, нечто непостижимое случилось с отрядом.