Елена Усачева - Большая книга ужасов 2015 (сборник) Страница 17

Иногда жизнь меняется так быстро, будто кто-то щелкнул пультом – и вместо одного фильма начался совсем другой. Актеры те же, лица знакомы, но вместо моря дыбятся горы, вместо погони – любовь, а в чашке вместо кофе плещется молоко.

С крыши Ника вернулась в другой фильм.

Лев проводил ее до двери. Ей было горячо и весело. Неужели это она бежала тут на полусогнутых пару часов назад, неужели она вздрагивала от страха, оттого, что сзади мерещилось чужое холодное дыхание? Теперь ее пугала только собственная неловкость.

Они еще постояли у окна на площадке, болтая о пустяках.

Все было странно, непривычно, удивительно. Волшебно.

Дома она первым делом набрала Тишку.

– О, наконец-то! Я думала, ты уже померла.

– Я померла, – Нике хотелось расцеловать телефон. – С тобой говорит привидение.

– Сорри, тут мои вернулись, могу только писать, выходи в скайп, – торопливо шепнула подруга.

Ника включила комп:

«Привет, я тут».

«Ты выздоровела?»

«Я воскресла».

«Ого! С чего бы?»

Как объяснить?

«Я только что встретила на крыше парня».

Ну, встретила парня. Пусть даже и на крыше. Встреть она там Сашку из своего родного класса или Мишку из параллельного – ну и что? А тут…

«Не знаю, с чего начать! Он необыкновенный».

«Бэтмен, что ли?»

Ника засмеялась.

Вспомнила свой страх, ветер на крыше, изумление, неловкость, грусть, волшебство.

«Эльф сказал, что любит кошек».

Ну как передать Тишке, что в этом коротком – «я тоже люблю крыши и кошек» – целый новый мир? Теплая спина Джучи под рукой, и закат, и стук собственного сердца, и свет в окне напротив, и блеск черных луж внизу, и опять его глаза в сумерках…

И как же хочется увидеть его еще раз!

«Он обещал мне позвонить. Его зовут Лев».

И еще:

«Он сумасшедший».

Подумала и дописала:

«И я тоже!»

Тишка торопливо свернула скайп, выключила комп, но последние строчки светились у нее перед глазами. С подругой в последнее время творилось что-то странное. Сначала она нашла в подъезде разбившегося парня, жертву несчастного случая. Потом вообще пропала из школы. Невнятно объяснила, что ходила к психологу и в полицию – все из-за того случая, а после заболела. Пропала из Сети. Тишка тревожилась, но Ника написала эсэмэску, что совсем расклеилась, не хочет даже комп включать. Валяется, мол, в постели целыми днями.

А теперь этот звонок, крыша, какой-то Лев…

Тишка поняла, что улыбается. И пока убирала учебники со стола, чистила зубы, устраивалась под одеялом – продолжала улыбаться.

Сумасшедшие…

Неужели у нее никогда не будет ничего похожего? Неужели она обречена сидеть дома, в уютной клетке? Неужели у нее будут только уроки, упражнения, занятия и конкурсы?

Сквозь радость за Нику неожиданно пробилась такая острая обида, что Тишка тихонько заплакала. А потом вдруг полыхнула злость. Ей хотелось встать и разбить молотком черное пианино в большой комнате, сжечь, к чертям, этот музыкальный ящик.

Хотя музыка, конечно, ни в чем не виновата.

Лев, Лев, Лев… Вот чертов инопланетянин! Откуда он взялся? С Марса? Из другой галактики?

У него глаза серебряные.

Такой взгляд был у ее кота, когда тот, расширяя зрачки, долго глядел в угол комнаты, а там не было ничего, кроме тьмы.

Марсианин с кошачьими глазами. На ее крыше.

– А ты почему сюда ходишь? – теперь пришла его очередь спрашивать. – И всегда одна. Твои друзья не любят небо?

Она пожала плечами. Что тут ответить? Что она предпочитает одиночество? Что у нее никого нет, кроме Джучи? Никого, с кем можно было бы поделиться закатом. Только с Тишкой, но ту родители сюда никогда не отпустят.

– Так получилось. Подруге не разрешают. А мне нравится.

– Мне тоже. Я на тебя смотрел-смотрел сверху и думал – интересно, как тебя все же зовут? Ни одно имя с тобой как-то не срасталось. Ни Лена, ни Настя, ни Пелагея.

– Пелагея, – фыркнула Ника, хотя ей было очень приятно. – Ты бы еще сказал – Галадриэль.

– Ну, я в эльфах не так хорошо разбираюсь, как ты, – Лев улыбнулся, отбросил с глаз челку. – Я больше по части вампиров и оборотней. Смотри, какая луна. Давай я тебя угощу лунным светом – молочным, с пузырьками.

– Давай.

Ника с их первой встречи как будто выдохнула черный мертвый воздух, который стоял у нее в легких с того самого страшного дня.

Они сидели рядом. Лев учил ее пить луну – надо было направить трубочку от сока прямо на нее, зажмуриться и с шипением втягивать воздух. Окна горели желтым, а тени на крышах напоминали пропасти. Они просто сидели рядом.

– Как будто на небе две луны, одна излучает свет, а вторая – тьму, – заметил Лев. – Смотри, вон там кошка прячется.

– Где?

– Там, возле вентиляции, в самой тени.

Она не видела ничего, как ни таращила глаза, но вдруг от черноты отделилась маленькая тень, вкрадчиво скользнула по гребню крыши.

– Первая кошка этой ночи, – вздохнул Лев. – Расходимся?

– Уже? – переспросила Ника, у которой неожиданно защипало в носу. Только что было так хорошо! А сейчас он уйдет. И она уйдет. И луна уйдет. И ночь тоже уйдет, и наступит утро, ужасная привычная тягомотина: дом, школа, комната, магазин.

– Погоди, – она потянула его за руку. – Я тебе расскажу одну историю. Только ты не смейся. Я не сумасшедшая, я у психолога была, хотя там ерунда всякая, картинки… ладно, это не важно.

Он сел на место, поглядел серьезно:

– Рассказывай, не буду смеяться.

– Да…

И она выложила ему все. И про лестницу в подъезде, похожую на свернутую змею с драконьими головами, и про парня с фотографией в руках, и про Черного. Как скалился лошадиный череп, как в пустых глазницах шевелились красные червячки.

Лев не перебивал.

– Вот так, – выдохнула Ника свой кошмар и, опустошенная, замерла. Казалось, это из нее там на площадке вытекла кровь, из ее горла. И осталась она совсем прозрачная, бескровная, неподвижная.

– Ни фига себе история, – протянул наконец Лев.

Ника закаменела, обхватив себя руками.

Что он скажет? Что чокнутая? У всех, мол, в головах дятлы, а у тебя, девочка, – скелетная лошадь?

– Но знаешь что? Я ведь тоже его видел.

Она ждала всякого, только не этого.

Ветер чуть слышно подвывал в проводах. Тени падали на его лицо, так что одна половина была темной, а вторая белела в призрачном свете. Между рогами антенны висело две луны, одна излучала свет, а другая – тьму.

И в светящейся темноте Лев шепнул ей на ухо, горячо, вкрадчиво:

– Он иногда ко мне тоже приходит.

– Кто? – накатил страх, будто тьма внизу стала огромным шевелящимся зверем, без головы, без глаз, но со множеством зубастых пастей – и все они подбирались к ней.