Стивен Кинг - Ученик дьявола Страница 18

— Мой мальчик, — продолжал он, — эти обстоятельства для тебя очень опасны. И для меня тоже. Причем потенциальная опасность для меня гораздо больше. Ты переживаешь из-за табеля. Ха-ха! Всего лишь из-за бумажки.

Он щелчком желтоватого ногтя сбил табель со стола.

— А я боюсь за свою жизнь!

Тодд не ответил, он просто продолжал смотреть на Дуссандера неподвижными, побелевшими, чуть безумными глазами.

— Израильтяне не посмотрят на то, что мне семьдесят шесть лет. Смертная казнь у них все еще поощряется, особенно, если подсудимый является нацистским военным преступником и связан с концлагерями.

— Вы — гражданин США, — сказал Тодд. — Америка не позволит им взять вас. Я читал об этом. Я…

— Ты умеешь читать, но не умеешь слушать! Я не гражданин США! У меня документы от «Коза Ностры». Меня депортируют, и агенты Моссад уже будут ждать в аэропорту.

— Жаль, что они вас не повесили, — пробормотал Тодд, сжимая кулаки и глядя на них. — Какой же я идиот, что связался с вами.

— Конечно, — сказал Дуссандер и чуть улыбнулся. — И все же ты связался со мной. Мы должны жить в настоящем, мальчик, а не в прошлом из всяких «я-бы-никогда-бы-не». Теперь твоя судьба и моя связаны неразрывно. Ты так любишь хвастать, что у тебя есть компромат на меня. Думаешь, мне нечем похвастаться? В Патине погибло семьсот тысяч человек. Для всего мира я — преступник, чудовище, даже мясник, как будут называть меня бульварные газетенки. А ты, мой мальчик, все это знал, знал о незаконном эмигранте, и не сообщил в полицию. И если меня поймают, я расскажу о тебе всему миру. Когда репортеры сунут мне в лицо свои микрофоны, буду повторять твое имя: «Тодд Бауден, да, его так зовут… Как давно? Почти год. Он хотел знать. Все жуткие детали. Так он и говорил, да, все жуткие детали».

У Тодда перехватило дыхание. Кожа казалась прозрачной. Дуссандер улыбнулся ему. И отхлебнул виски.

— Думаю, тебя посадят в тюрьму. Это может быть колония или исправительное учреждение — мало ли каким красивым словом это назовут, типа «Отчет об успехах и продвижении за четверть», но в любом случае на окнах будут решетки.

Тодд облизнул губы.

— Я скажу, что вы врете. Скажу, что я только что узнал. Они поверят мне, а не вам. Запомните это.

Дуссандер по-прежнему слегка улыбался:

— Ты же сказал мне, что твой отец вытянет из тебя все.

Тодд произнес медленно, как человек, к которому мысли и слова приходят одновременно.

— Может, и не вытянет. Может, не в этот раз. Это ведь не окно камнем разбить.

Дуссандер внутренне содрогнулся. Он подозревал, что мальчик оценил все верно, и когда на карту поставлено столько, он сможет убедить отца. В конце концов, какой отец не захочет поверить перед лицом таких неприятных фактов?

— Может, и так. А может, и нет. Как ты, к примеру, объяснишь все книги, что читал мне, потому что бедный мистер Денкер почти слепой? Зрение у меня, конечно, уже не то, но мелкий шрифт я могу читать в очках. Могу это доказать.

— Я скажу, что вы обманули меня!

— Да? А зачем мне было тебя обманывать?

— Из-за… из-за дружбы. Вам было одиноко.

«И это тоже, — отметил Дуссандер, — недалеко от истины и поэтому правдоподобно». И тогда, в начале, мальчик смог бы привести этот аргумент. Но сейчас он был разозлен, сейчас разваливался на части, как расползается старое, изношенное платье. И если бы сейчас вдруг какой-нибудь ребенок выстрелил из игрушечного пистолетика где-нибудь через дорогу, Тодд подпрыгнул бы и завизжал, как девчонка.

— Твой табель тоже будет говорить в мою пользу, — сказал Дуссандер. — Это ведь не из-за «Робинзона Крузо» твои оценки так ухудшились, мой мальчик?

— Заткнитесь! Прекратите сейчас же!

— Нет, — сказал Дуссандер, — не заткнусь, — Он зажег сигарету, чиркнув спичкой о дверцу газовой плиты. — Пока ты не поймешь простой вещи. Мы в этом деле оба — в одной лодке. Или утонем, или выплывем, — Он посмотрел на Тодда сквозь клубы дыма без улыбки, его старое морщинистое лицо было, как у рептилии. — Я утяну тебя на дно, мальчик. Обещаю. Если что-нибудь выплывет наружу, то станет известно все. Я тебе это обещаю.

Тодд смотрел на него мрачно и не отвечал.

— А теперь, — живо сказал Дуссандер с видом человека, покончившего с необходимыми формальностями. — Вопрос в том, что нам предпринять в такой ситуации. У тебя есть соображения на этот счет?

— Бот этим я исправлю табель, — сказал Тодд и достал новый флакон пятновыводителя из кармана куртки, — а что делать с чертовым письмом, я просто ума не приложу.

Дуссандер одобряюще посмотрел на пятновыводитель. В свое время он тоже подделал несколько отчетов. Когда квоты возросли до фантастического уровня… и намного выше. И еще, в ситуации, подобной нынешней, — там дело было со списками… военных трофеев. Каждую неделю он должен был проверять ящики с ценностями, отправляемые в Берлин в специальных вагонах, представляющих собой большие сейфы на колесах. У каждого ящика на боку был желтый конверт, внутри которого находился заверенный список содержимого. Столько-то колец, цепочек, колье, столько-то грамм золота. У Дуссандера была и своя коробочка драгоценностей — не очень ценных, но и не совсем уж безделушек. Нефриты, турмалины, опалы. Несколько поддельных жемчужин. Промышленные алмазы. И когда он видел в списке на отправку в Берлин вещь, которая казалась ему подходящей, он изымал ее, заменял на предмет из своей коробки и применял пятновыводитель, изменяя название в списке. Он стал тогда большим специалистом по подделке… этот талант пригодился ему не раз и после войны.

— Хорошо, — сказал он Тодду. — Что касается второго вопроса…

Дуссандер опять стал качаться, потягивая виски из стакана. Тодд придвинул к столу табурет и принялся подчищать табель, который он молча поднял с пола. Внешнее спокойствие Дуссандера возымело свое действие, и теперь Тодд молча работал, склонившись над табелем, как любой американский школьник, настроенный на то, чтобы сделать как можно лучше — все равно что: посадить кукурузу, подать неотбиваемый мяч в мировой серии «Литл лиг» или подделать собственный табель.

Дуссандер смотрел на его слегка загорелый затылок, проглядывающий между прядями волос и полукругом воротника футболки. Взгляд его перешел на верхний ящик стола, где хранились ножи для разделки мяса. Один быстрый удар — он знал, куда нужно бить, — и спинной мозг будет поврежден. И уста тогда сомкнутся навеки. Дуссандер улыбнулся с сожалением. Если мальчик исчезнет, будет много вопросов. Слишком много. Некоторые будут заданы ему. Даже если письма у приятеля нет, всю эту процедуру с вопросами он не может себе позволить. Это слишком.