Дин Кунц - Нехорошее место Страница 18

Джулия собиралась стать криминологом, но на третьем курсе бросила колледж и подалась в академию шерифов. Чуть больше года она работала помощником шерифа, потом встретила Бобби, и они поженились. К тому времени она еле сводила концы с концами, отказывала себе во всем и откладывала большую часть жалованья в надежде когда-нибудь купить маленький дом и поселиться там вместе с Томасом. Вскоре после замужества, когда сыскное бюро Дакоты стало именоваться “Дакота и Дакота”, супруги взяли Томаса к себе. Работать им приходилось во внеурочное время, а за Томасом требовался постоянный присмотр: некоторым даунам удается овладеть навыками самостоятельной жизни, но Томас не из их числа. Нанять опытных сиделок, чтобы они работали в три смены? Такая роскошь обойдется дороже, чем прекрасный уход в частном интернате вроде Сьело-Виста. Впрочем, если бы можно было найти надежных помощников, Дакоты за деньгами бы не постояли. В конце концов, поняв, что заниматься делом, ухаживать за Томасом и жить своей жизнью становится невозможно, Роберт и Джулия поместили Томаса в Сьело-Виста. Это было идеальное заведение, но Джулию снова стали мучить укоры совести: опять она предала брата! Не утешало и то, что в Сьело-Виста брат не знает никаких забот и живет припеваючи.

Судьба Томаса тоже связана с Мечтой. По-настоящему Мечта осуществится только тогда, когда у супругов будет достаточно свободного времени и денег, чтобы взять Томаса к себе.

– Томас, а что, если нам пойти погулять? – предложила Джулия.

Бобби оторвался от альбома. Томас и Джулия все так же держались за руки. После слов Джулии Тома? еще крепче вцепился в ее руку.

– Покатаемся на машине, – продолжала Джулия, – съездим на море. По пляжу побродим. Купим мороженое, а?

Томас встревоженно посмотрел в окно, на заключенный в раму кусочек голубого неба, на котором сновали и резвились белые чайки.

– Не-е, там плохо.

– Что ты, родной, просто немного ветрено.

– Я не про ветер.

– А то бы развлеклись.

– Там плохо, – повторил Томас и пожевал нижнюю губу.

Иногда Томас был не прочь совершить такую прогулку, а иногда и слышать о ней не хотел, словно сам воздух за стенами интерната – чистый яд. И уж если он превращался в затворника, то никакими уговорами его нельзя было выманить на улицу.

– Хорошо. Может, в следующий раз, – сдалась Джулия.

– Может, – Томас уставился в пол. – Сегодня правда плохо. Я.., чувствую.., плохо. По коже холодно.

Бобби и Джулия заводили разговор то о том, то о сем, но Томас уже наговорился. Он молчал, не смотрел в глаза и даже вида не показывал, что слушает.

Повисла пауза. Наконец Томас произнес:

– Посидите еще.

– Мы не уходим, – уверил его Бобби.

– Я не разговариваю.., но я не хочу.., чтобы вы ушли. – Мы знаем, малыш, – успокоила Джулия.

– Я.., вас люблю.

– Я тебя тоже, – Джулия взяла толстопалую руку брата и поцеловала костяшки пальцев.

Глава 16

Купив в магазине электробритву, Фрэнк Поллард зашел в туалетную комнату станции техобслуживания, побрился и умылся. Потом он завернул в торговый центр, купил чемодан, нижнее белье, носки, две рубашки, джинсы и кое-какие мелочи. На стоянке у торгового центра, где слегка покачивался на ветру угнанный “Шевроле”, он сложил покупки в чемодан.

Затем он поехал в один из мотелей Ирвина и, предъявив удостоверение личности на имя Джорджа Фарриса, снял комнату. Задаток уплатил наличными: кредитной карточки у него не было, зато наличности целая сумка.

Что дальше? Отсидеться в окрестностях Лагуна-Бич? Нет, долго оставаться на одном месте опасно. Бог знает, почему он так решил: вероятно, сказывается опыт. А может, он так давно удирает, что бегство уже вошло в плоть и кровь, отучило от оседлой жизни.

Комната мотеля, просторная и чистая, была обставлена со вкусом по последней моде Юго-Западного побережья: светлое дерево, плетеные кресла с подушками, украшенными бледно-розовыми и голубыми узорами, серо-зеленые портьеры. С этой обстановкой никак не вязался крапчатый коричневый ковер – видно, владелец мотеля посчитал, что на ковре такого цвета пятна и потертости не очень бросаются в глаза. Этот цветовой контраст создавал странное, жутковатое впечатление: казалось, светлая мебель не стоит на полу, а парит над ним.

Фрэнк почти весь день просидел на кровати, откинувшись на подушки. Работал телевизор, но Фрэнк не обращал на него внимания. Он все пытался заглянуть в темный провал, зиявший в памяти. Но все напрасно: воспоминания неизменно начинались с прошлой ночи, когда он очнулся в переулке. И над этими воспоминаниями колыхалась странная, невыразимо зловещая тень. Может статься, оно и к лучшему, что в памяти удержалось так мало.

Без посторонней помощи не обойтись. Но не к властям же обращаться: невесть откуда взявшиеся деньги и документы на чужое имя обязательно вызовут подозрение. Фрэнк взял с тумбочки телефонный справочник и пробежал список частных сыскных агентств. Частный детектив... Ископаемая профессия. На ум приходят старые фильмы с Хэмфри Богартом. И как это парень в плаще и надвинутой на глаза шляпе поможет ему вернуть память?

Наконец заунывный вой ветра сморил Фрэнка, и он погрузился в сон, которым обделила его прошлая ночь.

Через несколько часов он проснулся. Солнце уже клонилось к закату. Фрэнк стонал и задыхался, сердце бешено колотилось.

Он сел, свесив ноги с кровати, и вдруг обнаружил, что руки залиты багровой жидкостью. Джинсы и рубашка в крови.

Чья это кровь? Его? Да, но не только. Едва ли из глубоких царапин на обеих руках могло натечь столько крови.

Лицо саднило. Фрэнк пошел в ванную и взглянул в зеркало. Две длинные царапины на правой щеке, одна на левой, одна на подбородке.

Непонятно, как его угораздило так изодраться во сне. Уж не напали ли на него, пока он спал? Или, обезумев от приснившегося кошмара, он сам себя расцарапал? Не похоже: он бы тут же пробудился. И не снились ему никакие кошмары! Выходит, это случилось в минуты бодрствования, а потом он как ни в чем не бывало улегся на кровать и опять заснул. Причем это происшествие тут же выскочило у него из памяти – как и все обстоятельства прежней жизни.

Не на шутку перепугавшись, Фрэнк вернулся в комнату, обшарил кровать и шкаф. Он и сам не знал, что ищет. Труп, должно быть.

Ничего.

От мысли об убийстве у него в глазах потемнело. Да не способен он на убийство! Разве что защищаясь. Кто же расцарапал ему лицо и руки? Чья это кровь?

Он опять пошел в ванную, скинул окровавленную одежду, свернул и туго обвязал. Умылся, вымыл руки. Потом достал кровоостанавливающий карандаш, который купил сегодня вместе с бритвенными принадлежностями, и обработал царапины.