Джеймс Херберт - Оставшийся в живых Страница 18

Викарий прочел краткую молитву над утопленником, затем, опечаленный, возвратился в свою церковь. Он был очень встревожен последними событиями. Была ли связь между этими двумя случаями или не было? Сначала девушка, напуганная до умопомрачения, а теперь и мужчина, умерший, возможно, от сердечного приступа. Что послужило причиной приступа? Был ли это результат физического переутомления – или, может, испуга? А может быть, это только его фантазии?

Тихо вздохнув, он пошел прочь от этого ужасного поля и по дорожке направился к центральному входу в церковь. Конечно, он мог бы пройти и через боковую дверь, но по утрам ему нравилось входить в церковь с парадного входа, чтобы ощутить в полной мере все ее великолепие и то чувство смиренного уединения, которое исходит от нее. Уже сам путь к алтарю, необходимость преодолеть значительное расстояние, чтобы приблизиться к этому священному месту, определенным образом настраивал его, давал время очистить свои мысли и чувства перед общением со Всевышним.

Он рылся в карманах брюк в поисках ключа, отпирающего тяжелые деревянные ворота церкви, когда его внимание вдруг привлек какой-то звук. Было похоже, будто кто-то колотит в дверь изнутри. Вздрогнув от неожиданности, преподобный Биддлстоун отступил на шаг и озадаченно посмотрел на входную дверь. Для миссис Сквайерс было еще слишком рано; эта женщина убирала в церкви и следила за тем, чтобы там всегда были свежие цветы, к тому же она не могла попасть внутрь без его ключа. Он приготовился вставить ключ в замочную скважину и снова шагнул вперед, охваченный любопытством и одновременно слегка встревоженный. Не мог же он прозевать одного из этих мальчишек из колледжа, решившегося провести ночь запертым в церкви в одиночку ради шутки или на спор с одним из своих школьных приятелей. Они уже не раз вытворяли разные шалости как в самой церкви, так и вокруг нее. Ну, уж на этот раз он им покажет. Больше он не будет, как обычно, отпускать их на все четыре стороны, слегка пожурив, а добьется, чтоб их примерно наказали.

Не успел он повернуть ключ, как два сильнейших удара сотрясли дверь и чуть не сорвали ее с петель. Безмерно удивившись, викарий снова отступил, пораженный силой ударов.

– Кто там? – громко крикнул он, затем прижавшись лицом к щели между створками двери, снова повторил свой вопрос. – Ну же, кто там? Если это опять вы, проказники из колледжа, лучше признавайтесь сразу.

Но он знал, что вряд ли у кого из мальчишек наберется столько сил, чтобы так сотрясать дверь. Он неуверенно потянулся к торчащему ключу; наступившая тишина начинала так же действовать ему на нервы, как и эти громкие удары.

И тут в дверь забарабанили снова, но на этот раз это были не одиночные удары, а непрерывный грохот, который звучал все громче и громче, наполняя собой его голову, так что викарий был вынужден зажать уши руками. Дверь задрожала, казалось, дерево начало прогибаться, поддаваясь силе ударов. Было такое впечатление, что она вот-вот треснет и разлетится на куски. Гул стоял такой, будто его били по голове. Викарий, пошатываясь, отошел от двери, взглянул на церковь и ему показалось, что даже эти уродливые серые морды на водостоках смеются над ним. Охваченный ужасом, он снова посмотрел на дверь; она была почти готова в любой момент рухнуть, и он не понимал, как этот старый замок еще до сих пор держится. Грохот усилился, казалось, он достиг предела.

Биддлстоун не выдержал и закричал срывающимся голосом:

– Прекратите! Во имя всего святого – прекратите!

Он не был уверен еще и тогда, а позже его уверенность еще поубавилась, но именно в тот момент ему показалось, что он услышал смех. Нет, это был даже не смех, а смешок, тихий, но странным образом ясно различимый в царящем вокруг шуме. Он уже было решил убежать с церковного двора, не в силах больше выносить этот ужас, но внезапно удары прекратились. Наступившая тишина была столь же ошеломительна, как и предшествовавший ей грохот. Дверь больше не содрогалась и выглядела такой же прочной, как всегда, на ней не осталось никаких следов от тех диких ударов, которые она вынесла. На какое-то мгновение ему даже показалось, что ничего и не было, такой мирной была наступившая тишина. Он устало приблизился к двери и приложил к ней ухо, готовый отскочить назад при малейшем шорохе. Может, ему снова померещилось, или он действительно услышал шепот?

Преподобный Биддлстоун не отличался особой храбростью, но был человеком рассудительным. Он не мог пойти в полицию и заявить, что кто-то пытается вырваться из его церкви. Они бы только улыбнулись и поинтересовались, а почему бы, собственно, ему его не выпустить? А этот стук – он был сильный и громкий, но какой-то приглушенный, как будто колотили тупым предметом. И, наконец, никому не под силу сотрясать эту крепкую дубовую дверь. Будучи человеком здравомыслящим и уравновешенным, он понимал, что найти объяснение всему случившемуся весьма затруднительно, и если он не смог объяснить этого самому себе, то как же он сможет объяснить это полиции. Но кто бы или что бы ни находилось там, оно было в Божьем Храме, вверенном ему как духовному лицу. И он решительно повернул ключ.

Викарий выждал несколько секунд, прежде чем толкнуть дверь. Прямо перед ним была маленькая прихожая, отделявшаяся от собственно церкви двумя отдельными дверями. Она была пуста.

Широко распахнув обе створки так, чтобы внутрь попало как можно больше света, викарий осторожно вошел внутрь. Несколько минут он прислушивался, прежде чем двинуться дальше по направлению к небольшим дверям, ведущим непосредственно в церковь. Он толкнул дверь и заглянул внутрь.

Яркий солнечный свет, проходя через стекла высокого витражного окна, падал вниз разноцветными столбами, видимыми благодаря кружившимся в них маленькими частичками пыли, в остальных же частях церковного помещения царил густой полумрак. Как только викарий вошел, небольшая дверь за ним захлопнулась, создав тем самым еще одно затемненное пространство позади него. Он внимательно огляделся вокруг, медленно переводя взгляд от стены к стене, но, казалось, все было в порядке, и направился к алтарю. Его шаги эхом отдавались в огромном холодном помещении. Не успел он пройти и нескольких метров, как заметил впереди, в ближайшем к алтарю ряду в передней части церкви, темную коленопреклоненную фигуру. Ее было плохо видно, потому что как раз между ним и этой фигурой падал яркий луч света, делая ее очертания едва различимыми сквозь танцующие в луче пылинки. Похоже, что она была закутана в плащ или длинное пальто, но на таком расстоянии трудно было что-нибудь сказать с полной уверенностью. Не говоря ни слова, викарий двинулся к этой фигуре, предполагая, что она обернется на звук его шагов. Однако фигура оставалась неподвижной. Он подошел ближе, но по другую сторону яркого луча света все по-прежнему оставалось расплывчатым, и теперь он вовсе не был уверен в том, что там вообще был кто-нибудь. Казалось, что вокруг было слишком темно. Он пересек полосу света, падавшего из высоких окон, и ослепленный его яркостью, заморгал, привыкая к внезапному полумраку. Все еще плохо видя после резкой смены света и тени, он остановился как раз позади коленопреклоненной фигуры, и протянул вперед руку, намереваясь коснуться ее плеча. В то же самое время голова фигуры начала медленно поворачиваться в его сторону.