Клара Рив - Старый английский барон Страница 18

— И это всё, что ты знаешь о происхождении Эдмунда? — спросил Освальд.

— Нет, не всё, — призналась Марджери. — Только сперва извольте взглянуть, не идет ли Эндрю, а то я сама не своя.

— Не идет, — заверил ее Освальд. — Прошу тебя, продолжай.

— Как я уже сказала, — промолвила она, — это было двадцать первого числа. На другой день рано поутру мой Эндрю ушел в поле вместе с нашим соседом Робином Раузом. Не прошло и часу, как они вернулись в ужасном смятении. Эндрю говорит: «Сходи-ка, Робин, к соседу Стайлзу, одолжи у него кирку». Я спрашиваю: «Что еще стряслось?» — «А то, — отвечает Эндрю, — что нас могут повесить, как уже не раз случалось до нас с невиновными людьми». — «Да в чем дело-то?» — недоумеваю я. А он мне: «Скажу, но горе тебе, если ты когда-нибудь хоть словечком обмолвишься, что тебе об этом известно». Я заверяю его: «Никому не проговорюсь». Но он заставил меня поклясться всеми святыми, сколько их ни есть в святцах, и лишь потом признался, что они с Робином спустились к мосткам, где он накануне вечером нашел младенца, и вдруг заметили что-то покачивающееся на поверхности воды. Они дождались, пока предмет не прибило течением к свае, и поняли, что это бездыханное тело женщины. «Клянусь жизнью, Мадж, — говорит он мне, — это мать того ребенка, что я принес вчера».

— Милостивый Боже! — воскликнул Эдмунд. — Так, значит, я сын той несчастной матери?

— Сохраняй спокойствие! — приказал Освальд. — Дальше, добрая женщина, время дорого.

— Ну так вот, — продолжила Марджери. — Эндрю сказал, что они вытащили утопленницу из реки, а была она богато одета, — вероятно, важная особа. «Видно, — сказал он Робину, — бедная леди запеленала своего младенца и отправилась за помощью, а ночь-то была темная: она поскользнулась, упала в реку и утонула».

Робин запричитал: «Господи помилуй! Что нам делать с покойницей, скажут еще, будто это мы ее убили, и зачем только мы в это впутались?» — «Так-то оно так, — произнес Эндрю, — да только теперь придется довести дело до конца, и самое разумное — закопать ее». Робин был сам не свой от страха, но в конце концов согласился, что надо отнести ее в лес и похоронить там. Вот они и пришли домой за киркой и лопатой. «Послушай, Эндрю, — сказала я, — неужели ты зароешь в землю все ее богатые одежды?» — «Как быть, — засомневался он, — мертвую раздевать совесть не позволит, да и грех это». А я ему: «Оно, конечно, так, но я дам вам простыню завернуть тело, а вы снимите лишь верхнее платье и все драгоценности, но ни в коем случае не раздевайте покойную донага». — «Дело говоришь, женушка, — согласился муж, — так и поступлю». Ну, я принесла простыню, а тем временем вернулся Робин, и они вместе отправились.

Они не возвращались до полудня, а как пришли, сели перекусить. Эндрю говорит: «Теперь можно и поесть спокойно». — «Ага, — добавляет Робин, — и спать спокойно тоже, мы ведь ничего дурного не сделали». — «Это конечно, — заметила я, — но всё же мне не по душе, что несчастную госпожу не похоронили по-христиански». — «Нечего тебе об этом думать, — отрезал Эндрю. — Мы сделали для нее, что могли. Давай лучше посмотрим, что мы принесли, надо поделить добро». Они развязали свои мешки, достали дорогое платье и пару роскошных туфель, а сверх того красивое ожерелье с золотым медальоном и серьги. Эндрю обращается к Робину, а сам мне подмигивает: «Это я возьму себе, а ты забирай остальное». Робин согласился и отправился к себе домой. Только он ушел, Эндрю мне и говорит: «Слушай, дуреха, спрячь это и береги как зеницу ока. Если когда-нибудь найдут молодого господина, это вещи помогут нам разбогатеть».

— Они и теперь у тебя? — спросил Освальд.

— Да, — ответила Марджери. — Эндрю давно бы их продал, только я его всякий раз отговаривала.

— Хвала Небесам! — воскликнул Эдмунд.

— Не будем терять времени! — прервал его Освальд. — Дальше, милая!

— Так я уже почти всё рассказала, — произнесла она. — Мы всё ждали, что со дня на день придут за младенцем, но его никто не разыскивал, да и не пропадал вроде никто.

— А не умерла ли примерно в то же время какая-нибудь знатная особа? — осведомился Освальд.

— Как же, — возразила Марджери. — Вдовствующая леди Ловел преставилась на той же неделе. Да, кстати, Эндрю ходил на похороны и принес домой один из гербов. Я его до сих пор храню.

— Хорошо, продолжай.

— Муж поначалу был с мальчиком ласков, но, когда у нас появилось своих двое-трое, он стал ворчать да твердить, что ему не в подъем чужих детей кормить, своих ртов, мол, хватает. А я любила мальчугана не меньше, чем родных, сколько раз усмиряла гнев Эндрю, прельщая мужа надеждами, что не сегодня-завтра его вознаградят за все хлопоты, но в конце концов его терпение иссякло и он перестал уповать на это.

Эдмунд рос болезненным и слабым ребенком, не пригодным к тяжелому труду, так что муж злился на него еще и за это. «Если бы мальчишка отрабатывал свой хлеб, — говорил он, — я бы слова не сказал. Так нет же — он у меня на шее сидит». В наши края забрел как-то старик паломник, человек ученый, прежде служивший солдатом, вот он и обучил Эдмунда грамоте, рассказывал ему про войны, про рыцарей и лордов и про разных великих людей, а Эдмунд слушал его с таким восторгом, что забывал про всё на свете.

Эдвина и в самом деле можно было заслушаться, он так рассказывал древние предания и пел старинные песни — ночь напролет просидишь, не заметишь, только вот Эдмунд, подрастая, всё больше приохочивался к чтению, а в поле работал всё меньше, правда, выполнял всякие поручения, да и соседям услужал, бегал, за чем пошлют, а уж учтивый был — все замечали. Эндрю раз застал его за чтением и пригрозил, что, ежели он не начнет отрабатывать свой хлеб, выгонит его из дому. Так бы он, конечно, и сделал, если бы наш господин, барон Фиц-Оуэн, как раз о ту пору не взял Эдмунда к себе на службу.

— Ну хорошо, милая, — поблагодарил ее Освальд. — Рассказала ты всё толково. Я рад за Эдмунда, что тебе удалось так обстоятельно нам всё поведать. Но умеешь ли ты хранить тайны?

— Ваше преподобие, неужто вы еще не убедились, что умею?

— И от мужа тоже?

— Еще бы! — воскликнула она. — Да я не посмею ему признаться.

— Да, это надежная порука, — согласился он. — Но мне нужна еще надежнее: поклянись на Святом Писании никому ни слова не проронить, о чем мы тут говорили, пока мы сами тебя об этом не попросим. Знай: твои показания скоро потребуются — тайна рождения Эдмунда вот-вот будет раскрыта. Он сын знатных родителей и, вступив в свои права, сможет щедро вознаградить тебя.

— Пресвятая Дева! Что вы говорите? Как вы меня обрадовали! Наконец сбудется то, о чем я так долго молилась.