Ннеди Окорафор - Фантастические создания (сборник) Страница 18

— Когда выезжаем?

Кроукоростл вперил в него безумный глаз и разочарованно потряс головой.

— Ну Огастес, — сказал он. — Мы едем в Жартаун ловить жар-птицу. Когда мы выезжаем?

— В жаркий день, — пропела Вирджиния Бут. — Дорогие мои, мы выезжаем в любой жаркий день.

— У вас еще есть надежда, барышня, — сказал Зебедия Т. Кроукоростл. — Отправляемся в воскресенье. Через три воскресенья, считая от этого. Поедем в Египет. Проведем там несколько дней, поймаем неуловимую жартаунскую жар-птицу и поступим с ней традиционно.

Профессор Мандалай тускло моргнул:

— Но, — начал он, — в понедельник у меня занятия. По понедельникам я веду мифологию, по вторникам даю уроки чечетки, а по средам обучаю деревообработке.

— Пусть твои классы возьмет помощник, Мандалай. Ах, Мандалай! В понедельник ты будешь охотиться на жар-птицу, — сказал Зебедия Т. Кроукоростл. — Сколько профессоров в мире могут сказать о себе такое?

В следующие три недели все члены клуба один за другим навестили Кроукоростла, чтобы обсудить предстоящее путешествие и поделиться дурными предчувствиями.

Зебедия Т. Кроукоростл не имел постоянного места жительства. Однако существовал перечень мест, где его можно было найти, если вам в голову взбредало искать. Рано утром он спал на автовокзале — там были удобные скамьи, а транспортная полиция смотрела на его ночевки сквозь пальцы; в послеполуденную жару он прохлаждался в парке, среди статуй давно забытых генералов, в компании алкашей, пьянчуг и торчков, где в обмен на содержимое их бутылок делился своими откровениями эпикурейца, каковые всегда выслушивались уважительно, хоть и не всегда с восторгом.

Огастес ДваПера Маккой разыскал Кроукоростла в парке — Огастес пришел с дочерью, Холлиберри БезПера Маккой. Она была маленькой девочкой, но умом обладала острым, как зубы акулы.

— Знаешь, — сказал Огастес ДваПера Маккой, — все это кажется мне знакомым.

— Что — это? — не понял Зебедия.

— Все. Путешествие в Египет. Жар-птица. Как будто я об этом уже слышал.

Кроукоростл лишь кивнул. Он жевал что-то хрустящее из бумажного пакета.

Огастес продолжал:

— Я просмотрел подшивку анналов Эпикурейского клуба. Сорок лет назад жар-птица упоминалась в одном указателе, но больше ничего узнать не удалось.

— Почему? — шумно сглотнув, поинтересовался Зебедия Т. Кроукоростл.

Огастес ДваПера Маккой вздохнул.

— Я нашел страницу в анналах, — сказал он, — но ее выжгло, а потом в клубе началась полная неразбериха.

— А вы едите светлячков из пакета, — сказала Холлиберри БезПера Маккой. — Я заметила.

— Совершенно верно, мисс, — кивнул Зебедия Т. Кроукоростл.

— А ты помнишь ту смуту, Кроукоростл? — спросил Огастес.

— Разумеется. — Кроукоростл важно кивнул. — И тебя тоже помню. Тогда тебе было столько же, сколько юной Холлиберри сейчас. Что же до смуты, то вот она есть, а вот ее нет. Это как закат и рассвет.

В тот же день ближе к вечеру Джеки Ньюхаус и профессор Мандалай нашли Кроукоростла за железнодорожной насыпью. Тот жарил что-то в консервной банке над угольным костерком.

— Что готовишь, Кроукоростл? — спросил Джеки Ньюхаус.

— Еще угля, — сказал Кроукоростл. — Очищает кровь, возвышает дух.

На дне банки дымились почерневшие щепки липы и гикори.

— И что, ты будешь это есть, Кроукоростл? — спросил профессор Мандалай.

Вместо ответа Кроукоростл лизнул пальцы и выудил из банки уголек. Тот шипел и плевался в его хватке.

— Хороший фокус, — признал профессор Мандалай. — У огнеглотателей научился?

Кроукоростл закинул уголек в рот и разжевал старыми кривыми зубами.

— У них, — сказал он. — У них.

Джеки Ньюхаус откашлялся.

— Я хотел бы признаться, — сказал он, — что у нас с профессором Мандалаем весьма дурные предчувствия касательно предстоящего путешествия.

Кроукоростл дожевал уголь.

— Слегка остыло, — сказал он. Вынув из костра ветку, он откусил ее огненно-оранжевый кончик. — Так-то лучше.

— Это иллюзия, — сказал Джеки Ньюхаус.

— Ничего подобного, — строго возразил Зебедия Т. Кроукоростл. — Это колючий вяз.

— У меня очень дурные предчувствия, — продолжал Джеки Ньюхаус. — Мне от предков достался развитый инстинкт самосохранения — тот самый, что заставлял их трястись на крыше или прятаться под водой, в каком-то шаге от служителей закона и благородных господ, у которых имелись оружие и причины для недовольства, — и этот инстинкт твердит, что мне лучше не ехать в Жартаун.

— Я преподаватель, — сказал профессор Мандалай, — а посему лишен столь развитых чувств, какие присущи людям, коим не выпадало проставлять оценки в контрольных, да благословят их небеса, даже не читая. И все же я нахожу нашу затею чрезвычайно подозрительной. Если жар-птица так вкусна, почему я о ней раньше не слышал?

— Да слышал, старина. Слышал, — сказал Зебедия Т. Кроукоростл.

— К тому же я великолепно разбираюсь в географической науке, от Талсы, штат Оклахома, до Тимбукту, — продолжал профессор. — Но ни в одной книге я не встречал упоминания о Жартауне в Каире.

— Упоминания? Ты же сам это преподавал, — отозвался Кроукоростл, поливая дымящийся кусок угля острым перечным соусом и отправляя его в рот.

— Я не верю, что ты правда их ешь, — произнес Джеки Ньюхаус. — Но мне даже наблюдать за этим фокусом неуютно. Видимо, мне пора.

И он ушел. Профессор Мандалай ушел вместе с ним: человек этот был так сер и призрачен, что его присутствие всегда находилось под большим вопросом.

В предрассветный час Вирджиния Бут споткнулась о Зебедию Т. Кроукоростла, отдыхавшего под дверью. Она возвращалась из ресторана, о котором надо было написать отзыв. Вышла из такси, споткнулась о Кроукоростла и растянулась. Приземлилась поблизости.

— Ух ты, — сказала она. — Ничего себе полет, а?

— Именно так, Вирджиния, — согласился Зебедия Т. Кроукоростл. — У тебя, часом, не найдется спичек?

— Спичек? Да, где-то были. — Она принялась рыться в сумочке, очень большой и очень коричневой. — Вот, нашла.

Зебедия Т. Кроукоростл извлек бутылочку пурпурного метанола и перелил его в пластиковую чашку.

— Метиловый? — удивилась Вирджиния Бут. — Зебби, я как-то не думала, что ты любитель метилового спирта.

— А я и не, — сказал Кроукоростл. — Паршивая штука. Гноит кишки и убивает вкусовые сосочки. Но в это время суток проблематично найти другую горючую жидкость.

Он зажег спичку и поднес ее к жидкости, по которой тут же побежало дерганое пламя. Потом съел спичку, сполоснул горло горящим спиртом и изрыгнул сноп пламени, испепелив газету, случайно попавшую в сектор обстрела.