Яков Шехтер - «Треба знаты, як гуляты». Еврейская мистика Страница 18

Тишину нарушают автомобильные гудки. Подкатывают несколько грузовиков с солдатами. Израильская армия получила приказ уничтожить незаконное поселение. Турецкие и английские законы израильскому правительству не указ. Солдаты хватают поселенцев и начинают тащить в машины. — Не трогайте раввина! — кричит Ариэль Шарон, заслоняя собою рава Кука. — Откажитесь выполнять приказ! Это говорю я, ваш командир!»

После войны Судного дня, Шарона в Израиле знает каждый мальчишка. Он — национальный герой, живая легенда, спаситель страны. И солдаты отступают.

Второй эпизод. 73-й год, бои у Суэцкого канала. На ферме «Шикмим» Геула Коэн вместе с Лили Шарон слушают радио. Звонит телефон, Лили берет трубку. Короткий разговор, и вдруг она начинает петь песню Наоми Шемер «Мы из одной деревушки».

— Это был Арик, — объясняет она недоумевающей Геуле. — Он всегда звонит перед боем и просит, чтобы я спела ему какую-нибудь песню про Эрец-Исраэль. Сейчас его дивизия начинает штурм канала.

— Тогда я подумала, — вспоминает Геула Коэн, — что если в нашей армии есть такие генералы, то Эрец-Исраэль снова будет принадлежать еврейскому народу.

Последние десятилетия своей жизни Ариэль Шарон посвятил развертыванию поселенческого движения, делая это с присущей ему энергией и напором. Его авторитет был огромен. Старый поселенческий «волк» говорил мне за две недели до «размежевания»:

— Вы не знаете Арика. Это только дымовая завеса. Он еще всех за нос проведет!

«Волк» хлопал меня по плечу и снисходительно улыбался.

— Эх, ты, наивный новенький репатриант, — говорил его вид. — Что тебе известно о настоящих пионерах Эрец-Исраэль!

Когда бойцы спецназа высаживались на крыши синагог в эвакуируемых поселениях и беспощадно орудовали дубинками, разгоняя мальчиков и девочек, они не знали, что чуть ли ни треть из них носят имена Ариэль и Шарона. Этих детей назвали в честь того самого человека, который отдал приказ уничтожить всякие следы еврейского присутствия в секторе Газа. Сегодня способность Шарона сменить мировоззрение превозносится до небес сторонникам «отделения». Эти же сторонники призывают молиться о выздоровлении Ариэля сына Веры.

В каких темных глубинах блуждает сейчас дух Шарона — никто не знает. Но, как мне кажется, его еврейская душа отделилась от тела задолго до 4 января. Возможно, праведник, способный все понять и все простить, в состоянии замолвить о бывшем премьере доброе слово перед высшим Судьей. У меня же перед глазами стоят разрывающие душу картины «размежевания»: крики, слезы, наивные призывы к солдатам отказаться выполнять приказ — и слова молитвы застревают в горле. Поэтому пусть о выздоровлении Ариэля Шарона просит кто-нибудь другой. Я не могу.

Отложенная молитва

Записано со слов р. Элияѓу-Йоханана Гурари, главного раввина города Холон.

Ребе Исроэль из Ружина, внук великого межерического Магида, окружил себя невероятной роскошью. Его дворец был под стать царскому, выезжал ребе в украшенной золотом карете, запряженной шестеркой ухоженных лошадей, одевался в шелк и бархат, даже туфли его были богато расшиты золотыми нитями.

Хасиды, приезжая в Ружин из нищих местечек, переполнялись гордостью за ребе и свой народ. И у них был царь, восседавший в сияющем дворце, и не просто царь, а царь-праведник, творящий чудеса, читающий мысли, помогающий бедным и угнетенным. Мало кто знал, что у шитых золотом туфель отсутствует подошва, а на золотой тарелке ребе подают кусочек черного черствого хлеба. Но эти подробности к нашей истории отношения не имеют.

Слухи о великолепии, осенившем Ружин, дошли до Петербурга. Недруги евреев представили дело так, будто ребе Исроэль вознамерился захватить власть и воцариться на российском престоле. Как, почему, что — неважно, император и без того не благоволил к евреям, поэтому простого доноса оказалось достаточно: ребе арестовали и заключили в темницу. Следствие велось несколько месяцев, рыли во всех направлениях: попытка переворота, заговор против власти, шпионаж в пользу врагов империи. Однако никаких доказательств следователи отыскать не смогли, и ребе был выпущен на свободу.

Он не захотел оставаться под властью нечестивого самодержца: сегодня тебя выпускают из тюрьмы, завтра сажают обратно. Без доказательств и без причины — соблюдение законов в Российской империи было делом достаточно условным. Впрочем, нельзя не отметить, что по сравнению с Советской властью какая-то законность в империи все же существовала, поэтому ребе и оказался на свободе.

Возвращаться в Ружин он не захотел, и перебрался в Галицию, в те годы находившуюся под властью Австрии. Там евреи пользовались несравненно большей свободой. Поначалу ребе поселился в городке Сколе, а вскоре перебрался в Садигуру.

История, которую я хочу рассказать, произошла в Сколе. Должность раввина в этом небольшом городке занимал великий мудрец Шломо Дример. Его респонсы[5] были широко известны в те времена и сохранились до наших дней.

Ребе Исроэль молился в его синагоге — центральной синагоге Скола. По заведенному им обычаю, который до сих пор сохраняется у всех хасидских ребе межерической династии, ребе не молился в общем зале, а в одиночестве пребывал в боковой комнатке. Какую духовную работу совершал ребе Исроэль, на какие высоты улетала его душа — никто не знает. Впрочем, один раз тайное стало явным.

Перед началом субботы синагога наполнялась евреями. На торжественную молитву приходили все, даже те, кто в обычные дни наскоро забегал на домашний миньян. Жарко натоплена печь, сияют огни свечей, все ждут, когда кантор торжественно проследует к своему месту справа от арон-акодеш, шкафа, где хранятся свитки Торы, накинет на плечи талес и… Вдруг к раввину подошел служка ребе и попросил отложить начало молитвы.

— Ребе просил вас срочно зайти к нему, — добавил служка.

Неисповедимы пути праведников, нетореной дорогой идут они ко Всевышнему. Раввин Шломо велел габаю — старосте синагоги — дожидаться его возвращения и немедленно направился в комнатку к ребе. У того был измученный, усталый вид. Капли пота катились по щекам и прятались в бороде, сияя, словно бриллианты.

«Перестарался габай, — подумал раввин, — перетопил печку».

Впрочем, в то же мгновение, он понял, что печка тут ни при чем. В комнатке было прохладно, ведь печка находилась довольно далеко, при входе в главный зал.

— Мне нужна ваша помощь, — хриплым голосом произнес ребе Исроэль. — Нельзя терять ни минуты. Садитесь и слушайте.

Раввин сел на скамью возле ребе и обратился в слух.