Виталий Гладкий - Окаянный талант Страница 19

Олег извивался ужом, пытаясь дотянуться до кустарника, который рос на возвышенности над топью, но его неудержимо тянуло вниз. И тут он увидел, что на сухом месте стоят иностранец и Фитиалов. Олег закричал «Помогите!», однако они даже не шелохнулись. Тогда он из последних сил рванулся вверх, но тут грязь забурлила, и Олег окунулся в нее с головой.

Художник закричал, захлебываясь тиной, захрипел от удушья… и проснулся. Оказалось, что он умудрился каким-то образом натянуть на голову медвежью шкуру, хотя она должна была лежать под ним, и ее густая шерсть мешала дыханию.

Глава 7

Когда Олег собрался, Беляй всучил ему, кроме харчей для Ожеги, еще и маленький узелок.

– А это кому? – спросил Олег.

– Не догадываешьси?

– Я у вас тут скоро совсем тупым стану. Нет, не догадываюсь.

– Хе-хе… Не злись. В дорогу низзя. Главное, спокойствие. Это для Дедко. Ублажить надо.

Олега так и подмывало послать Беляя куда подальше, но он все-таки сдержался и сказал:

– Надо так надо. Ну, я пошел…

Идол встретил Олега все с тем же деревянным выражением на грубо отесанной физиономии. Художник попытался найти в ней черты лица того человека, который заглядывал в окно избы и который почудился ему в водах озера, но похожими оказались только уши, потому что у оригинала под длинными волосами их не было видно.

Скептически ухмыльнувшись, художник развязал узелок и положил на жертвенный камень еще горячие лепешки (это когда же Беляй успел?). Подумав чуток, он воровато оглянулся и кивнул головой – поклонился. На всякий случай.

Проходя мимо изб, Олег невольно ускорил шаг – почти из каждого окна на него смотрела старушка! До этого художник – как-то так получилось – видел вживую лишь двоих. И вообще деревенька казалась музейным заповедником, только без туристов и обслуживающего персонала.

Чувствуя себя очень неуютно, Олег перешел на быстрый шаг и вскоре начал спускаться в низинку. Как утверждал Беляй, там находится тропа, которая ведет прямо к избе Ожеги.

Чего это бабульки устроили смотрины? – думал Олег. Будто в последний путь провожают… бр-р-р! Чур меня!

За мутными стеклами небольших оконец он не рассмотрел выражение старушечьих лиц, но мог бы побиться об заклад, что они его жалели. Олег словно прочитал их мысли.

Начало тропы он нашел быстро. А как не найти, если возле нее стоял, как гнилой зуб, сильно выветрившийся камень, на котором виднелись петроглифы[18]. Под ними, в самом низу, было что-то написано; вернее, нацарапано, и очень давно, потому что буквы были старославянскими.

Олег попытался прочитать надпись, но вскоре бросил эту затею. Он немного знал старославянский язык (дед заставил выучить, уж неизвестно зачем), но его знаний не хватило, чтобы разобраться в хитросплетении буквенной вязи. Тем более, что местами текст вообще отсутствовал, стертый безжалостным временем.

«Пойдешь налево – по балде настучат, пойдешь направо – будешь бит, ну а ежели надумаешь чесать по прямой, то тогда тебе вообще кырдык, – с нервным смешком подумал Олег. – Все как в сказке. Вот только на богатыря я никак не тяну. Статью не вышел. Да и силенок у меня маловато. А все-таки, что там может быть написано?»

Пытаясь понять смысл буквенной вязи и высеченных на камне петроглифов, Олег шел по тропе, которая уводила вглубь болота. Ему не нужно было срисовывать надпись, так как он обладал фотографической памятью.

Стоило Олегу увидеть какое-то место и сказать себе «Упс!» (к примеру), как он тут же погружался на считанные секунды в нечто наподобие нирваны, и после мог нарисовать картину местности со всеми, даже малейшими, подробностями.

Тем временем тропа становилась все хуже и хуже. Если поначалу она шла посуху, то теперь приходилось местами брести по щиколотки в черной маслянистой жиже.

«Что я забыл у этой местной Бабы-яги?! – бунтовал Олег. – Зачем я к ней иду? Чтобы она открыла мне будущее… Погадала. Ха-ха! Какой примитив… Стоило ли забираться в глушь и чапать по грязи, чтобы услышать очередную байку? Для этого не нужно покидать город. Надо всего лишь пойти на вокзал, найти цыганку (чего проще; их всегда там целый табор околачивается), и она такое наплетет… До конца жизни не разберешься».

На этом месте его размышления прервали уже знакомые звуки – смех Дедко, как убеждал художника Беляй: «Хо-о, хо-о, хо-о…» Олег невольно вздрогнул, дернулся, из-за чего потерял ориентацию и сошел с тропы, которая была обозначена вешками.

И провалился в трясину.

– Мать твою!… – охнул от неожиданности, а затем невольно выругался художник.

Ему повезло, что он не выпустил из рук слегу. На какое-то время она приостановила погружение в липкую грязь, которая цепко держала Олега в своих пахнущих сероводородом объятиях.

Стараясь не делать лишних движений, художник навалился всем телом на толстую жердь и попытался добраться до вешки. Но все его усилия пропали втуне – грязь не отпускала. Мало того, он чувствовал, что к его ногам будто кто-то привесил тяжелый груз, который неумолимо тащит Олега в бездонную ямину.

«Не буди лихо, пока оно спит тихо», – в отчаянии подумал Олег, вспомнив свою реплику по поводу путешествия к Аиду. А ведь дед не раз ему говорил, что высказанное слово, особенно когда оно вышло из уст творческой личности, нередко обретает жизнь – даже помимо воли человека, выпустившего его в свет.

«Все, мне конец, – обречено думал Олег, из последних сил пытаясь выбраться на тропу. – Это же надо… так глупо. Неужто мне суждено бесследно сгинуть в этом болоте? Самое место для упокоения когда-то подававшего большие надежды художника, ничего не скажешь…»

Постепенно он влез в трясину по плечи и прекратил бесполезное сопротивление. «Надо позвать на помощь, – мелькнула мысль в затравленном сознании. – Но кто тут меня услышит?» И тем не менее, Олег закричал; вернее, захрипел:

– Помогите, тону-у! Помогите!… Эй!

Ответом ему было лишь короткое глухое эхо. Неожиданно навалилась страшная усталость, Олег оставил свои безуспешные попытки как-то изменить ситуацию и закрыл глаза. На какое-то время он просто отключился от действительности. Ему все стало безразлично, и только одна мысль не давала покоя: «Все-таки надо было отдать долги. Надо было…»

И вдруг он почувствовал, как его схватили за шиворот и с невероятной силой потащили вверх. Еще миг, и он очутился на твердом месте.

– Кто вы? – вместо благодарности, тупо спросил он, безуспешно пытаясь продрать глаза; грязь залепила ему все лицо.

Он не видел своего спасителя, но чувствовал его присутствие.

Ответом ему стали удаляющиеся шаги. Олег наконец протер глаза, сел, и увидел мужскую фигуру в рубахе до колен, подпоясанной веревкой.