Ученица ведьмы и узы проклятой крови - Райн Александр Страница 2

«Как она меня услышала?» – стучало у неё в голове.

Остаток дня прошёл как обычно. Катрин умела быстро приходить в себя, поэтому через пару часов спокойно покинула квартиру, уже не боясь встретиться с соседкой лицом к лицу.

«Подумаешь, фифа какая ушастая», – говорила она голосом своей матери, которая постоянно вела себя так, будто была очень деловой особой.

В подъезде всё чаще стали появляться новые люди. Сомнительные личности: ни с кем не здоровались, старались не показывать лиц, при виде кого-то из жильцов быстро покидали подъезд – все они были гостями девушки, что жила напротив семьи Катрин.

Торговка наркотиками действовала слишком смело. Появление людей в погонах было лишь вопросом времени. Скоро квартира снова будет выставлена на продажу, и это, безусловно, радовало. Но полиция всё не появлялась. Не было ни дня, чтобы мать Катрин не упомянула о новой соседке.

– Мне кажется, она проститутка. Аркадий, чего молчишь?! – пинала она мужа.

– Я, я йе у… – что-то несвязное мычал в ответ Аркадий.

Слова ему давались с трудом – он был единственным членом семьи, которого интересовала только его вечно страдающая от похмелья голова, и ничего больше. Соседка волновала его не более того факта, что он надел майку задом наперёд и разные носки.

– Завтра пойду к участковому и скажу, чтобы он взял её на заметку. Ишь чего удумала – приёмы на дому устраивает! Мне тут всякие извращенцы спидозные на хрен не сдались! – мать бухтела, как старый пылесос: долго, громко и нудно.

Катрин молча кивала головой, поджав губы и уткнувшись в мобильник. Она-то знала, кто и зачем приходит на их этаж. Но девочка не спорила и не рассказывала о том, что слышала – достаточно было того, что мать решила взять это дело на личный контроль.

Девочка как раз писала сообщение об этом своей подруге, когда ей прилетело тревожное смс: «Ты оставила свой дурацкий бабский дневник в подъезде, заберёшь в тридцать пятой квартире».

«Как это я оставила дневник?!»

Катрин резко вскочила со стула, испугав мать, которая делала маникюр за обеденным столом. Поранив палец, женщина сунула его в рот и, не вынимая, выругалась вслед убегающей дочери.

Катрин вбежала в свою комнату, подняла засаленный красно-коричневый портфель и, скрипнув молнией, вывалила его содержимое на кровать. Целая гора разностей посыпалась наружу: ручки, тетради, обёртки от конфет, пивные крышки, прокладки – всё что угодно, но только не дневник. И тут Катрин вспомнила, что вчера вечером, когда они с подругой пили пиво в подъезде на подоконнике второго этажа, она выложила дневник, чтобы спрятать в него пачку сигарет, но в итоге убрала его назад.

«Я точно помню, что убирала его, точно помню… или нет…»

В этом дневнике было слишком много личной информации, чтобы кто-то мог совать туда нос. Мать понятия не имела о том, что Катрин сделала аборт; о том, что дочь в прошлом году была не у бабушки, а провела все выходные у подруги на даче; о том, что она пробовала два года назад нюхать клей вместе с одноклассниками… Всё это девочка занесла в свой дневник, снабдив мельчайшими подробностями. Только так она чувствовала себя более-менее нормально, словно всё, что происходит в её жизни, это какой-то дурацкий сценарий, выдуманная история, драма, что сгодится для авторского кино, но не для жизни подростка.

Где-то в груди появился неприятный ком, он перехватил дыхание, а затем опустился по пищеводу в область желудка. Квартира под номером тридцать пять принадлежала той самой соседке напротив, которая ужасно не нравилась всей семье Катрин.

«С одной стороны, хорошо, что дневник нашла новая соседка, а не кто-то из знакомых. Возможно, с ней удастся договориться», – подумала Катрин.

Прокрутив всю ситуацию в голове и приняв решение не волноваться раньше времени, она вдруг осознала, что упустила одну важную деталь:

«Так. Стоп. Откуда она вообще взяла мой номер?»

Прикинув, как и что нужно говорить, девочка обулась и вышла из квартиры.

Раньше в квартире напротив жила милая старушка, которую все в подъезде любили и уважали. Она всегда была очень добра с Катрин и при каждой встрече интересовалась делами всей её семьи. Остальных соседей не волновали дела других, а эта женщина дарила уют целому подъезду.

Однажды в её квартиру проникла парочка отбитых на всю голову «торчков» из соседнего района. Они давно следили за ней, знали её распорядок дня, поэтому всё спланировали заранее. Дождавшись, когда старушка получит пенсию и соберётся за покупками на рынок, двое отморозков разворотили деревянную дверь и вынесли всё, что имело хоть какую-то ценность, включая накопления за пару месяцев.

Старушку хватил неслабый удар – эта ситуация в корне изменила всю её жизнь. Она долгое время не появлялась на людях, продукты ей носили родственники, а иногда даже соседи. Тех «торчков» поймали через два дня во время очередной кражи, а сознательные жильцы, к которым не относилась семья Катрин, скинулись и поставили женщине новую красивую, а, главное, надёжную дверь. Старушка умерла лет семь назад, и с тех пор квартира пустовала, пока её повзрослевший внук не продал жилплощадь.

Новая соседка, ещё не успев въехать, первым делом заменила дверь, которую тогда поставили бедной женщине. Но вот что больше всего удивило Катрин, как и всех остальных – новая дверь и рядом не стояла с предыдущей: обшарпанная, вся в потёртостях, обитая непонятного цвета кожей – то ли потемневшей от времени, то ли изначально грязной, словно её принесли с помойки. Цифр, как и ручки, на двери не было, отсутствовал также и «глазок».

Катрин смотрела на дверь и не решалась подойти, но дневник нужно было забрать, а значит, пора заканчивать с этими «детскими страхами». Она подошла поближе и начала искать глазами звонок, но безрезультатно. Тогда, глубоко вздохнув, она стукнула костяшками пальцев по двери, и та на несколько сантиметров приоткрылась.

– Эй, есть кто дома? – тихонько спросила Катрин, заглянув в образовавшийся проём.

– Заходи! – донёсся изнутри женский голос.

– Мне только дневник забрать! – чуть громче сказала Катрин, не желая оказываться внутри.

– Заходи, я сказала, или ничего тебе не отдам!

Приказной тон хозяйки квартиры и страх не получить назад дневник заставили Катрин повиноваться. Толкнув дверь рукой, она сделала несмелый шаг вперёд. Кромешная тьма встретила Катрин на пороге, словно она попала не в квартиру, а в подвал.

– Закрой за собой дверь! – голос шёл откуда-то издалека, до Катрин доносились его глухие остатки, будто здесь были не стандартные пятьдесят квадратных метров, а все двести.

Катрин тихонько закрыла дверь, и тьма тотчас же растаяла, превратившись в полумрак.

«Должно быть, здесь тоже датчики шума», – подумалось ей.

Перед девочкой возник длинный коридор с дверями по обе стороны, размер которого не укладывался ни в голове, ни в планировке этого дома. Если зайти в квартиру Катрин, то сразу попадаешь в небольшую прихожую, справа – кухня, слева – спальня родителей, прямо – комната Катрин и санузел. Все квартиры в этом доме были одинаковые, никаких коридоров быть не могло, да и потолки… Они были нереально высокими – метра три с половиной, примерно вполовину выше потолков дома у Катрин.

«Когда она успела скупить полдома и перепланировать его?» – задумалась девочка, глядя на всё это.

– Ты долго ещё будешь там стоять? У меня вообще-то дел сегодня выше крыши! – раздражённый голос исходил из крайней двери справа, кажется, третьей по счёту.

Преодолев легкое оцепенение, Катрин наконец сделала шаг – паркет под ногами недовольно скрипнул. Она медленно продвигалась вперёд, осматриваясь по сторонам. Коридор был узким, унылые полосатые обои цвета венозной крови отклеивались по швам и углам.

«Наверное, ремонт здесь не делался со времен бабушки-одуванчика», – говорил внутренний голос Катрин, «обсуждая» с ней обстановку.

В голове мутилось от стоявшего в воздухе тяжёлого лекарственного запаха, перемешанного с ароматом сладких духо́в. Катрин добралась до первой двери и осмотрела её. Она была деревянная, вся в царапинах, словно её долгое время возили по бетону. Облупившаяся краска осыпа́лась вниз и скапливалась там бежевой пылью. Катрин прислушалась. За дверью кто-то ходил, скрипя половицами, и что-то тихо бормотал. Она пыталась разобрать слова, но это было невозможно – звуки никак не вязались между собой и напоминали лепет умственно отсталого.