Лорел Гамильтон - Обсидиановая бабочка Страница 2

- Так зачем я нужна Теду?

На самом деле меня обрадовало, что я нужна Теду, а не Эдуарду. Это бы значило что-нибудь незаконное, скорее всего убийство. А на хладнокровное убийство я не готова. Пока еще.

- Приезжай в Санта-Фе и узнаешь, - ответил он.

- Нью-Мексико? Санта-Фе, штат Нью-Мексико?

- Да.

- Когда?

- Сейчас.

- Я еду как Анита Блейк, истребительница вампиров, значит, могу размахивать лицензией и взять с собой свой арсенал?

- Бери с собой что хочешь, - ответил Эдуард. - Я поделюсь с тобой игрушками, когда ты приедешь.

- Я сегодня еще не ложилась. У меня есть время немного поспать до вылета самолета?

- Поспи пару часов, но приезжай сегодня к вечеру. Тела мы переместили, но постарались место преступления для тебя оставить нетронутым.

- Что за преступление? - спросила я.

- Я бы сказал "убийство", но это не совсем то слово. Бойня, резня, пытки... да, - сказал он, будто проверив мысленно это слово. - Место пытки.

- Ты меня хочешь напугать? - спросила я.

- Нет.

- Тогда прекрати этот радиоспектакль и скажи попросту, что там случилось.

Он вздохнул, и впервые в жизни я услышала в его голосе усталость.

- Десятеро пропавших без вести. Двенадцать достоверно мертвых.

- Блин, - сказала я. - Почему я ничего в новостях не слышала?

- Публикации дали "желтые" газеты. Наверное, заголовок был вроде "Бермудский треугольник в пустыне". Двенадцать погибших - это три семьи. Соседи их нашли только сегодня.

- Давно наступила смерть? - спросила я.

- Давно. Одна семья уже мертва недели две.

- Господи, как же никто не хватился их раньше?

- За последние десять лет сменилось почти все население Санта-Фе. Новых людей к нам приехало немерено. И еще полно калифорнийцев, которые держат здесь летние домики. Местные зовут приезжих "калифорникаторы".

- Остроумно, - заметила я. - А Тед Форрестер - местный?

- Да, он живет недалеко от города.

Меня проняла дрожь любопытства - с ног до волос на голове. Эдуард был человек необычайно таинственный. Я о нем на самом деле ничего не знала.

- Это значит, что я узнаю, где ты живешь?

- Ты остановишься у Теда Форрестера, - ответил он.

- Но ведь это ты Тед, Эдуард. И я буду жить у тебя в доме?

Он чуть помолчал, потом сказал:

- Да.

Вдруг вся эта поездка показалась мне куда заманчивей. Увидеть дом Эдуарда, заглянуть в его личную жизнь - если только она есть. Что может быть лучше?

Только одно меня беспокоило.

- Ты сказал, что жертвами были семьи. Дети тоже?

- Странно, но нет, - ответил он.

- Слава богу за маленькую милость!

- У тебя всегда была к детишкам слабость, - сказал Эдуард.

- А тебя в самом деле не трогает вид мертвых детей?

- Нет, - ответил он.

Секунду или две я только слушала его дыхание. Я знала, что Эдуарда ничто не трогает. Ничто не волнует. Но дети... все мои знакомые копы терпеть не могут осмотра места преступления, если жертва - ребенок. Это затрагивает за живое что-то глубоко личное. Даже тем, у кого нет детей, трудно. И то, что Эдуарду оно по барабану, было не по барабану мне.

- А меня трогает.

- Я знаю один из твоих основных недостатков. - В его голосе звучала едва уловимая нотка юмора.

- Одно то, что ты социопат, а я нет, вызывает во мне величайшую гордость.

- Тебе, Анита, вовсе не обязательно быть социопатом, чтобы прикрыть мне спину. Мне просто нужен стрелок, а ты - стрелок. При необходимости ты убиваешь так же легко, как я.

Я не стала спорить, потому что не могла. И решила сосредоточиться на свершившемся преступлении, а не на собственном моральном смятении.

- Итак, Санта-Фе - город с большим и проходным населением.

- Не то чтобы проходным, - сказал Эдуард, - но мобильным, весьма мобильным. Очень много туристов, и большинство живут здесь по шесть месяцев в году.

- Значит, никто не знает своих соседей, - сказала я, - и не будет волноваться, если несколько дней никого из них не увидит.

- Вот именно.

Голос Эдуарда был ровен, пуст, но в нем угадывалась какая-то струйка утомленности, а сквозь нее просачивалась еще какая-то интонация.

- Ты думаешь, что есть еще тела, которых пока не нашли, - сказала я, а не спросила.

Он секунду помолчал, потом спросил:

- Ты так решила по моему голосу?

- Ага.

- Боюсь, что мне это не нравится. Ты слишком хорошо умеешь меня читать.

- Извини, постараюсь смирить свою интуицию.

- Не трудись. Интуиция - это одна из вещей, которые так долго сохраняют тебе жизнь.

- Это у тебя шуточки насчет женской интуиции?

- Нет. Это я хочу сказать, что ты действуешь от живота, от эмоции, а не от головы. Это и сила твоя, и слабость.

- Слишком мягкосердечна?

- Бывает. А бывает, ты внутри такая же мертвая, как я.

Услышав от него такую характеристику, я почти испугалась. Даже не того, что он включил меня в свою компанию, а того, что он знает: в нем что-то умерло.

- И ты никогда не тоскуешь по утраченному? - спросила я. За всю историю нашего общения этот мой вопрос был наиболее близок к тому, что можно назвать личным.

- Нет. А ты?

Я на минуту задумалась, хотела было автоматически произнести "а я - да", но остановилась. Между нами всегда должна быть правда.

- Думаю, что и я нет.

Он издал какой-то тихий звук, почти что смех.

- Вот это наша девушка!

Я была и польщена, и как-то непонятно разозлилась, что он назвал меня "наша девушка". Когда не знаешь, как себя вести, займись работой.

- Что там за монстр, Эдуард? - спросила я.

- Понятия не имею.

Вот тут я запнулась. Эдуард за противоестественными негодяями охотится дольше меня. Он знает монстров почти так же хорошо, как я, и мотается по всему свету, убивая их, а потому на собственном опыте знает то, о чем я только читала.

- Что значит - понятия не имеешь?

- Я никогда не видел, чтобы кто-то или что-то убивало таким образом, Анита.

Никогда раньше я не слышала этого глубоко скрытого чувства - страха. Эдуард, которого вампы и оборотни прозвали Смерть, боялся. Очень плохой признак.

- Эдуард, ты потрясен. Это на тебя не похоже.

- Погоди, пока увидишь жертв. Я сохранил для тебя фотографии и с других мест преступления, но последнее оставил нетронутым - тоже для тебя.

- А как это ты сумел заставить местных копов натянуть желтую ленту вокруг места преступления, да еще не снимать ее и дожидаться меня, лапушки?

- Местные копы Теда любят. Рубаха-парень - старина Тед. И если он им сказал, что от тебя может быть польза, они верят.

- Тед Форрестер - это ты. И ты никак не "рубаха-парень".