Джон Кэмпбелл - Нечто Страница 2

Мы пытались установить, из чего сделана обшивка, несколькими способами, пробовали даже кислоту, но все безрезультатно. Этот металл выплавлен каким-то неизвестным на Земле способом. А потом мы обнаружили люк и стали вырезать лед возле него. Чтобы ускорить работу, решили воспользоваться зарядом. У нас были деканитовые и термитные заряды. Вы знаете, что термит горит достаточно спокойно и выделяет достаточное для быстрого таяния льда количество тепла. Деканит же взрывается. И мы побоялись, что он не только раздробит лед, но и может повредить люк корабля. Поэтому решили воспользоваться термитом. Мы с доктором Коппером и Норрисом установили двадцатипятифунтовый заряд возле люка, а шнур вывели на поверхность, Блэр тем временем отогнал снегоход за гранитный уступ. Мы отошли от туннеля на сто ярдов, спрятались за гранитным уступом и подожгли шнур. Из туннеля вырвался столб пламени. Когда термит сгорел, пламя погасло, и мы собрались идти к туннелю. Но тут… – Мак-Реди нервно передернул плечами, – Но тут вдруг загрохотало. Мы побежали к скалам, поскольку вырвавшийся из туннеля новый язык пламени оказался настолько мощным, что грозил добраться до нас. Поднявшись на гранитный уступ и убедившись, что огонь сюда не достанет, мы остановились. С уступа можно было видеть все ледовое поле. Оно было освещено изнутри. Был ясно виден силуэт корабля и три небольших темных предмета неподалеку от него. Возможно, это были другие обитатели корабля, замерзшие во льду. Затем началось нечто невообразимое… Я не зря рассказывал вам о географии того места. Ветер дул нам в спины, он-то нас и спас.

Пар и огонь образовали облако обжигающего тумана, но ветер оттеснил его к северу. В противном случае нас бы не спас и гранитный уступ. Сквозь стремительно тающий лед были хорошо видны странные предметы, не расплавившиеся даже при столь высокой температуре. Возможно, это были двигатели корабля или термоизоляция. Потом пар накрыл их, и ничего не стало видно. Начались странные процессы. Ледоруб у меня в руках так нагрелся, что я выронил его на землю. Металлические пуговицы на одежде тоже раскалились и жгли тело. А потом среди пара вспыхнул невыносимый голубой свет.

Он ослепил нас на несколько часов, и до тех пор, пока не вернулось зрение, мы могли передвигаться только на ощупь. Когда все вокруг поостыло, а к нам вернулось зрение, мы спустились в образовавшуюся яму. К счастью, у нее были пологие края. Оказалось, что все, что могло плавиться, расплавилось. Оставленные нами наушники и микрофоны превратились в застывшие лужицы. К счастью, мы далеко отогнали снегоход – он остался цел. Иначе бы мы никогда не выбрались оттуда. Больше там делать было нечего. Мы отправились на Вторую станцию и связались с лагерем. Вскоре за нами прилетел ван Вол… Вот так нам достался этот красавец. – Огромная бронзовая борода Мак-Реди повернулась в сторону лежащего на столе свертка.

Глава 2

Маленькие костлявые пальчики Блэра забарабанили по столу. Он тяжело вздохнул, снова откинул край брезента и взглянул на темный, замурованный в лед предмет.

Великан-метеоролог вспомнил дорогу до Второй станции. Снегоход застревал чуть ли не на каждом шагу. Только спокойствие и настойчивость, обусловленные огромным желанием снова попасть к людям, помогли членам экспедиции добраться до станции. Там было одиноко и тихо, только по-волчьи выли злые ветры с Полюса.

– Проблема состоит в том, что Блэр хочет изучить это существо, – продолжил Мак-Реди. – Он предлагает разморозить его, сделать снимки и провести массу других экспериментов. Норрис считает затею небезопасной, но Блэр с ним не согласен. Доктор Коппер поддерживает Блэра. Норрис, конечно, физик, а не биолог, но он сделал одно замечание, которое, я думаю, нам следует принять во внимание. – Метеоролог снова обвел взглядом присутствующих. – Блэр как-то говорил, что существуют микроскопические жизненные формы, способные выжить даже в таких экстремальных условиях, как холод Антарктики. Зиму они проводят в замороженном состоянии, а на три летних месяца оттаивают и оживают, чтобы снова замерзнуть на зиму… Так вот Норрис опасается, что если мы разморозим это существо, микроорганизмы на его теле могут ожить. В результате на Землю может быть занесена неизвестная зараза, перед которой мы окажемся беззащитны. Блэр допускает, что хотя само существо так же мертво, как найденные в Сибири мамонты, микроорганизмы могли выжить. Однако возможность заражения он отвергает напрочь, объясняя это тем, что природа этого существа совершенно чужда природе человека, и потому бактерии из его мира не могут повредить людям. Наша биохимия не имеет с ним ничего общего.

Маленький биолог быстрым птичьим движением поднял голову:

– Да, я так думаю!

Ореол серебристых волос на его черепе встал дыбом.

– Возможно, – согласился Мак-Реди. – Несомненно, это существо неземного происхождения. Мне кажется, оно и в самом деле слишком отличается от нас, чтобы его инфекционные болезни могли передаться человеку.

Я считаю, оно не представляет для человечества никакой опасности. – Метеоролог посмотрел на доктора Коппера.

Хирург поддержал его.

– Известно, что людям не страшны заболевания таких сравнительно близких нам родственников, как змеи, – сказал он. – А змеи, я вас уверяю, намного ближе к нам, чем это.

Норрис брезгливо поежился. На этом сборище гигантов он казался сравнительно невысоким. При росте в шесть футов один дюйм и коренастом телосложении он выглядел ниже, чем на самом деле. Его темные жесткие волосы были похожи на короткую стальную проволоку, а серые глаза светились несгибаемым упрямством. Если Мак-Реди был человеком из бронзы, то Норриса можно было назвать человеком из стали. Его движения, мысли, манера поведения – все производило впечатление стальной пружины. Нервная система физика тоже была стальной – прочная, нерушимая, быстро реагирующая.

– К черту вашу биохимию! – выпалил он, – Это существо может быть мертвым или живым, но – черт побери!

– оно мне не нравится в любом виде. Ну-ка, Блэр, покажи им эту тварь. Покажи им ее, и пускай они сами решают, оставаться ли ей в лагере. – Он снова выругался. – Если мы эту тварь оставляем, она полностью оттает ночью. Кстати, кто сегодня дежурит?.. А-а, вспомнил! Космические лучи… Прекрасно, Коннант! Вот ты-то и будешь сидеть с этой ледяной мумией двадцатимиллионолетней выдержки. – Он повернулся к биологу, – Покажи-ка ее, Блэр. Какого черта они рассуждают о том, чего не видели!.. Этот гуманоид, может быть, и имеет другую химическую структуру, – Норрис рубанул рукой воздух, – Меня вообще не волнует, что он там еще имеет, но я точно знаю одно: у него есть то, что мне не нравится. Посмотрите на его лицо, и вы поймете, до какой степени это существо было раздражено, когда замерзало. Я бы даже сказал, что слово «раздражено» мало объясняет его выражение. Это существо переполняли ненависть и гнев. Оно было безумно обозлено. У меня даже нет слов, чтобы описать всю ярость, горевшую в его взгляде. Ни одно порождение Земли не может иметь такого выражения… Черт! С тех пор как я увидел эти три красных глаза, меня не перестают мучить кошмары. Мне снится, что существо оттаяло и ожило, что оно вовсе не было мертво – просто его жизненные процессы были замедлены… и что оно просто ожидало все это время, пока не появятся такие дураки, как мы. Он повернулся в сторону специалиста по космическим излучениям. – А ты, Коннант, я думаю, получишь неизгладимое удовольствие, сидя всю ночь в тишине и слушая, как завывает ветер и капает вода с этой штуковины! – Он внезапно замолк и поежился, – Вы скажете, это не научный подход. Но психология – тоже наука. Тебе, Коннант, еще целый год будут сниться кошмары. С того момента, как я увидел это существо, они меня не оставляют. Вот почему я его ненавижу… а я его действительно ненавижу… и не хочу, чтобы оно разморозилось. Отвезите его туда, где нашли, и пусть оно валяется там еще двадцать миллионов лет. Мне уже снятся сны о том, что оно из другого вида материи, которую вполне может контролировать… что оно способно менять облики, превращаться в человека… что оно привыкло выжидать и таиться с целью убить и съесть…