Лэрд Баррон - Хоботок Страница 2

— Майма-Маундс?

— Ага.

— Не-а.

Крус опустил стекло и стрельнул струйкой коричневой слюны, украсив кузов очередным размашистым мазком. Он покрутил ручку приемника и вызвал к жизни Джонни Кэша; тот каялся, что «грохнул человека в Рино, чтоб поглядеть, как он умрет».

— Настоящий мужик стерпел бы, — сказал Харт. — Как Джоси Уэйлс.

У меня зазвонил телефон, и ответа Круса я не услышал. Это была Карли. Она услышала про заварушку в новостях, разволновалась и с тех пор пыталась связаться со мной. В репортаже говорилось о выстрелах и о каком-то раненом, и я все подтвердил: да, одному из наших всадили пулю в лодыжку, но с ним все нормально, со мной тоже, и теперь все позади. Злодея мы изловили, теперь в мире полный порядок. Я обещал, что буду дома через пару дней, и попросил ее передать привет маме. Сигнал потонул в помехах.

Я умолчал о том, что канадцы подумывали, не усадить ли за решетку нас самих — за многочисленные нарушения и развязанную потасовку. У Сильвии и так давление взлетело до небес из-за этой моей «авантюры среднего возраста», по ее выражению. Трудно ее винить: как раз мои юношеские «авантюры» и погубили наш многострадальный брак.

А вот чего Сильвия не знала, просто не могла знать, потому что на этой стадии отчуждения мне уже не хватало храбрости обнажать перед ней душу, так это того, что во время одного ленивого ланча Харт показал мне несколько фотографий, чтобы помочь мне определиться. Череда улыбчивых девочек-подростков, которые могли бы учиться с Карли в одной школе. Харт в живых подробностях расписал, что подонок любил проделывать с этими малышками. И сразу это стало не столько авантюрой, сколько миниатюрным крестовым походом. Я пятнадцать лет увиливал от отцовских обязанностей. И вот мой шанс показать себя Ланселотом.

Крус заявил, что голоден и сожрал бы сейчас даже носорога, начиная с задницы. Харт предложил тормознуть и позавтракать в тошниловке, которая материализовалась, словно по волшебству, слева от дороги, так что мы свернули и припарковались рядом со ржавым «понтиаком» с кирпичами под колесами. На этот раз Харт вспомнил, что для меня нужно открыть дверь. Один-единственный взгляд на немытые окна закусочной и кучки собачьего дерьма, усеявшие неасфальтированную стоянку, убедил меня, что не очень-то мне и хочется знакомиться с их кухней.

Но пришлось.

От заведения так и несло пятидесятыми, начиная с длинной стойки, вдоль которой блестели вертящиеся черные стулья, тесных кабинок у окна, облезающего пластика на краях столиков и заканчивая пузатым телевизором, втиснутым в угловую нишу под потолком. На экране мерцали зернистые черно-белые кадры из какого-то ток-шоу, которого я не знал и которого даже толком не слышал, поскольку звук был убавлен до предела. К счастью, самого себя я во время рекламы не увидел.

Сгорбившись над стойкой, я подождал, пока официантка меня заметит. Ждал долго: она активно флиртовала с Хартом и Крусом, которые втиснулись-таки в кабинку. Само собой, они времени зря не теряли и сразу принялись трубить ей о свежих подвигах бесстрашных охотников за головами. Теперь это делалось исключительно по привычке — заученная бравада. Оба были бледны, как полотно, и держались только на остатках адреналина и наркоты. Ох, как же я боялся ближайших суток-полтора.

Их версия была откорректирована для пущего героического эффекта. Моя выглядела несколько иначе.

В конце концов мы настигли головореза и его подружку в Стране кленового листа. После непродолжительных «пошлепушек и щекотушек», как выразился Харт, мы сдали негодяев канадцам, более или менее невредимыми. Ну и канадцы более или менее приняли эту парочку.

Подонка звали Рассел Пирс. Уже судимый насильник и похититель, он оставил за собой уродливый след по всему американскому Северо-Западу и Британской Колумбии. Его девушку звали Пенни Алдон — сирота, постоянно в бегах, сведения о ней были самые противоречивые, но реальной роли она не играла, даже машины не водила; если верить отчетам, с ним она была ради удовольствия. Они укрылись в городишке на реке и прогуливались себе возле пристани, уплетая рыбку из корзинки, купленной у одного из фигаллиона вьетнамских торговцев, когда на них обрушилась наша команда.

Пирс показал себя почти бойскаутом — всегда готов. Он выхватил с пояса пистолет и начал палить, но «один против шестерых» прокатывает только в кино, и град ударов сломил его. Шокеры плюс кулаки. Я отвечал за камеру и снял всю эту суматоху на видео.

Запись.

Она не выходила у меня из головы, рыскала по подсознанию, яко тать в нощи. В разгар потасовки настало мгновение, когда все вокруг исказила вспышка света — или, может, у меня наступило предобморочное состояние, кто его знает. Люди на тротуаре огрызались и рычали — гиены, налетевшие на раненого льва. Объектив забрызгала пена. Я пошатнулся и едва не рухнул в гущу схватки. А Пирс посмотрел прямо на меня. Оскалился. Тот еще здоровяк, даже здоровей троглодитов, насевших на него. Круса он взял в захват за шею, готовый сокрушать кости, терзать плоть, наслаждаться. Зверь как он есть: длинные сальные волосы, мощные ручищи, изрезанные тюремными татуировками, золотые коронки. Ничего человеческого, определенно. Львом он тоже не был. Уж не знаю, к какому царству он принадлежал.

Кто-то дал Пирсу под ухо — и он отключился, осел, как манекен, снесенный толпой покупателей под Рождество.

Суета, еще суета — и вот мир как будто бы пришел в норму. Только кости ныли, и еще у меня случился приступ жесткой паранойи, продолжавшийся несколько часов. Он так и не оставил меня — даже в этой глуши, в богом забытой забегаловке, пока мои компаньоны красовались перед своей скромной аудиторией.

Крус и Харт засветились в «Копах» и «В розыске»; оба были общепризнанными экспертами. Только слишком уж оба громкие — шумели и гоготали вовсю, особенно мой бывший шурин. Харт напоминал кабана, которому вздумалось надеть замызганную рубашку, ботинки с металлическими носками и встать на задние ноги. Постоянное опьянение только все усугубляло. Сильвия пыталась меня предупредить; она уяснила, чего ожидать от брата, еще когда они детьми шатались по злачным районам Де-Мойна.

А я не слушал ее. «Сильви, да чего ты, тут попахивает целой книгой. Черт, да это же “Фильм недели”!» Харт вращался в довольно неприглядной, но вполне доходной индустрии. У него был друг, у которого был друг, у которого были некоторые догадки, где скрывается Бешеный Пирс. Деньги в банке. Увидимся через пару недель, жди звонка.

— Тебе чего, дорогуша?

Официантка, рослая дама с именем «Виктория» на бейджике, налила полупрозрачного кофе в чашку, вид которой намекал на проблемы с посудомоечной машиной. Как и все бывалые официантки, она проделала этот трюк, не сводя с меня глаз.