Фотина Морозова - В каждой избушке свои... Страница 2

Но зачем ему это? Откуда? С какой стати?

Время, которому Соня минуту назад позволяла утекать сквозь себя неощутимо, превратилось в субстанцию весомую и драгоценную. До вторжения Полинары, до пробуждения Шушки Соня обязана пролистать учебник для медвузов «Психические болезни» и разобраться: что Илья в нём искал?

После вчерашней оттепели дороги, даже в центре, обледенели, и Илья не удержался, чтобы не ругнуть коммунальные службы. Разве возможен в стране с таким климатом нормальный капитализм? Его настроение слегка смягчило то, что зимняя резина осиливала самую скользкую дорогу. Вообще-то он имел право ездить на служебной машине с шофёром, однако предпочитал рулить на собственной «Хонде». Не из демократизма и не во имя экономии средств, как могли думать подчинённые… Просто шофёру трудно объяснить некоторые вещи. Как, например, скажешь, что если на дороге впереди появится машина красного цвета, её надо обогнать любой ценой? Приказать обогнать — можно, объяснить — нельзя. Внутри себя Илья отлично понимал: красный цвет символизирует успех; обгоняя красную машину, он заряжается везением. Но он также отлично понимал, что таким знанием нельзя делиться ни с кем. Оно — для него одного. Будучи вынесено на всеобщее обозрение, оно потеряет силу.

А Илья копил силу. Копил её давно, начиная с той изнурительной поры, когда они с Соней поженились… Не жениться на Соне он не мог. С ума сходил при мысли, что её могут увести из-под его носа. Чем она его тогда взяла? Вечно в последнем ряду лекционного зала, тихая, робкая, и что-то в этой робости проступало родственное его душе… Судьба — сказала бы Соня. Ну, это чушь! Нет никакой судьбы. Судьба — это что-то одушевлённое, а на самом деле вселенная — просто сложный механизм. Чтобы добиться в мире чего-то, надо не полагаться на судьбу, а действовать. Илья действовал. Ему стыдно было посадить на шею родителям студенческую семью, он хотел обеспечивать себя и Соню. По крайней мере, перестройка открыла путь радостям частного предпринимательства. Рынки плодились, как сорняки в заброшенном огороде. По воскресеньям, когда однокурсники отдыхали, Илья с самого непотребного ранья вставал и тащился принимать товар. А потом целый день торчал на рынке. До вечера. На ногах: зимой — на окоченевающих, весной и осенью — на мокрых. На голодный желудок. Его соседи перехватывали пирожков или кока-колы, но Илья воздерживался, чтобы не отлучаться в туалет. Как-то раз, ещё в самом начале работы, отошёл спроста помочиться, а в это время его обчистили. Вместо заработка расплачиваться пришлось. А выстаивать два полных рыночных дня, держа в уме, что в результате этих обыденных мучений твоего навара будет ноль рублей ноль копеек, вся выручка пойдёт в чужой карман — это пытка. Физическая и моральная пытка.

Тогда-то и завелась у него эта привычка — рисовать на коробках с товаром треугольники. Сначала писал свою фамилию, Гольцов, а потом начальное «Г» перекосилось и редуцировалось до треугольника. И сразу всё изменилось… Нет, не судьба — судьба тут не при чём. Вся загвоздка в том, чтобы выбрать правильную форму. Стабильную. Треугольник — эталон стабильности. Почему мебельная промышленность тупо гонит валом стада четвероногих столов и стульев, в то время как треугольные гораздо устойчивее? Илья ради эксперимента заказал треугольное кресло — остался доволен. Треугольник демонстрирует практическую ценность. Треугольник особенно необходим в лихорадочную эпоху всеобщих перемен.

Своим маленьким треугольником Илья, будто пробкой, заткнул пробоину мироздания, откуда на него сыпались невзгоды. Товар, тот же самый, начал продаваться будь здоров — хватали, как бешеные. Потом Илью приметил начальник рынка и, зная, что он заканчивает институт, пригласил занять должность в администрации… Но от этого пришлось отказаться: намечался более выгодный бизнес. Правда, менее законный… Только между нами, вполголоса: Илья выступал в роли подставного лица. Под его именем организовывали и ликвидировали фирмы, через которые отправляли за рубеж отечественный лес. На самом деле, многие так начинали: лес, руда, даже, страшно сказать, нефть… Многие на этом погорели. Но Илья — проскользнул невредимым и даже поимел свою выгоду, чтобы подняться. А теперь — эвона чего достиг! На завтра намечаются переговоры по выгодному контракту с зарубежными поставщиками, и будьте благонадёжны, синьор Гольцов выжмет из макаронников всё, что ему потребуется.

Конечно, бизнес — суровые джунгли, но в данный момент у Ильи нет причин для беспокойства.

Кроме семейной жизни…

Почему она вышла замуж за Илью? Потому, что он ей это предложил на четвёртом курсе института. И потому, что он ей немного нравился, хотя и был толстоват — уже тогда. Ей все мужчины хоть немного, да нравились, а она — никому. Незаметная. Забитая. Учится — средне. Плюс (точнее, большой минус) имя — Соня. Постоянно принимали за еврейку. Соня считает, что не похожа на еврейку, но людям видней… Илья — другой. Напористый, громкий, активный. Что его к ней привлекло? Судьба. Соня тогда уже верила в судьбу — правда, ещё не вызнавала на картах волю предопределения. Может, если бы тогда раскинула карты, определила бы, что Илья не такой уж стойкий. И не такой уж здоровый…

Надо же было ему заболеть именно сейчас! Когда Соне так необходима его моральная поддержка! Когда происходит всё это — с ребёнком…

Илья уверяет, что страхи у Миши начались ещё на старой квартире… Он всегда называет сына «Миша» или «ребёнок» — не терпит Сониного ласкового «Шушка». А что здесь такого? «Миша» — «Мишушка» — «Шушка». Очень ласково звучит. Соня любит шутить: «В каждой избушке — свои Шушки»… Почему это — сюсюканье? Ну ладно… Илья думает, что причина не в квартире, а Соня верит, что в ней. Соне не по себе в этих дореволюционных, чопорных, настороженных комнатах. Ей тягостно от завтраков и ужинов за празднично накрытым столом в компании третьего, пустого, прибора, за которым, так и мерещится, сидит кто-то без лица. У неё мурашки бегают от Аполлинарии Галактионовны, бывшей учительницы труда — нанятой Ильёй домработницы, которая не столько помогает Соне по дому, сколько следит за каждым её шагом — и наверняка в глубине души осуждает за лень и безалаберность, как и муж. Что должен чувствовать в такой обстановке Шушка? Неудивительно, что у него начались страхи. Обычные детские страхи — так она считала. Шушка боится ложиться спать. Не отпускает от себя маму. Просится на горшок, просит кушать — всё, что угодно, лишь бы не спать. Дети часто боятся — людоеда, Бабу-Ягу, Кощея Бессмертного. Выдумки. Ничего реального за этим не скрывается. Ведь так?