Лесли Хартли - Писатель Страница 2

И тем не менее оно, как и предыдущие, застало его врасплох.

Я приближаюсь, я уже около Ковентри. Вас когда-нибудь отправляли в Ковентри? Меня — да, вообще-то это вы меня туда послали. Должен признаться, удовольствие небольшое.

Возможно, в конце концов, нам удастся понять друг друга. Помните мои слова о том, что вам следует получше разбираться в своих персонажах?

Вас уже посетили новые идеи? Если да, вы должны благодарить меня, ведь насколько я понимаю, они всегда нужны писателям.

Перечитываю ваши романы, можно сказать, живу в них.

Жму вашу руку. Всегда ваш.

Уолтера Стритера охватила волна паники. Как он мог не обратить внимание на столь важный факт — с каждым разом пункт отправления открытки становился к нему все ближе и ближе? «Я приближаюсь». Неужели его разум спал из подсознательного чувства самозащиты? Если так, хорошо бы снова вернуться в неведение.

Он взял географический атлас и проследил маршрут У. С. Расстояние между остановками составляло примерно сто миль. Уолтер жил на западе в крупном городе, который располагался в ста милях от Ковентри.

Вероятно, следует показать открытки психиатру. Но что психиатр может ему сказать? Он не знает того, что больше всего волнует Уолтера, — должен ли он опасаться У. С.

Лучше пойти в полицию. Полицейские привыкли иметь дело с анонимщиками. Если они над ним посмеются, тем лучше.

Но они не стали смеяться. По их мнению, его кто-то разыгрывает, и У.С. никогда не покажется ему на глаза.

Потом они поинтересовались, есть ли у него враги.

— Мне они не известны, — ответил Уолтер.

Полицейские тоже склонялись к мнению, что автор писем — женщина. Они посоветовали ему не волноваться, но обязательно сообщить им о получении новых открыток.

Немного успокоившись, Уолтер отправился домой, Разговор с полицейскими пошел ему на пользу. Он вновь прокрутил его в голове. Он сказал им чистую правду — у него нет врагов. Ему незнакомы сильные чувства; он переносит их в свои романы.

В книгах он вывел несколько по-настоящему мерзких, отвратительных персонажей. Правда, они относятся к его ранним работам. В последнее время он старался избегать резко отрицательных характеров: это казалось ему безответственным с нравственной точки зрения и неубедительным в художественном аспекте. В каждом есть что-нибудь хорошее: Яго — всего лишь миф. Сейчас — хотя он вынужден был признать, что уже несколько недель не притрагивался к перу и бумаге, настолько его поглотила дурацкая история с открытками — если ему приходилось описывать действительно порочного человека, он изображал его нацистом или коммунистом — тем, кто сознательно отказался от своих человеческих качеств. Но в прошлом, когда он был моложе и делил мир на черное и белое, он пару раз позволил разыграться своей фантазии.

Он плохо помнил свои старые книги, но в одной — она называлась «Изгой» — был персонаж, на которого он обрушил всю свою ненависть. Он писал о нем с яростной мстительностью, так, словно тот был реальным человеком, которого надо разоблачить. Он испытывал странное удовольствие, наделяя этого человека всевозможными пороками. Не оправдал ни одного его злодеяния. Не испытывал к нему ни малейшей жалости, даже когда тот отправился на виселицу, расплачиваясь за свои грехи. Он, помнится, настолько тогда увлекся, что мысль об этом темном, пышущем злобой создании наводила на него ужас.

Странно, что он не может вспомнить сейчас имени этого человека.

Он снял книгу с полки и пролистал страницы — даже сейчас она вызывала у него неприятное чувство.

Да, вот он — Уильям… Уильям… Нужно найти фамилию. Уильям Стейнсфорт.

Его собственные инициалы.

Скорее всего, это простое совпадение, но оно засело в голове и усилило его одержимость. Он находился на грани нервного срыва, и, когда получил следующую открытку, испытал настоящее облегчение.

Вам это что-нибудь напоминает? — прочитал он и машинально перевернул открытку. На ней была изображена виселица — Глостерская виселица. Он уставился на фотографию, словно она могла ему что-нибудь рассказать, потом, сделав над собой усилие, стал читать дальше. — Я уже совсем близко. Как вы, вероятно, догадались, мои передвижения находятся не в моей власти, но, если все будет хорошо, надеюсь, что мы увидимся в эти выходные. Тогда мы действительно сможем понять друг друга.

Интересно, узнаете ли вы меня! Я не в первый раз воспользуюсь вашим гостеприимством.

Жму вашу руку.

Ваш как обычно.

Уолтер немедленно отнес открытку в полицейский участок и спросил, могут ли они предоставить ему защиту на выходные. Дежурный офицер улыбнулся и выразил уверенность, что это розыгрыш; но он все-таки распорядится, чтобы кто-нибудь приглядывал за домом.

— Вы по-прежнему не догадываетесь, кто это может быть? — поинтересовался он.

Уолтер покачал головой.

Сегодня вторник; у него еще много времени, чтобы поразмыслить о выходных.

Поначалу Уолтеру Стритеру казалось, что он просто не доживет до субботы, но, как ни странно, его уверенность в себе окрепла. Он сел за работу так, словно мог работать, и обнаружил, что действительно может, — по-другому, не так, как раньше, и, по его мнению, лучше. Как будто нервное напряжение, не отпускавшее его последние дни, словно кислота, растворило все ненужные мысли, стоявшие между ним и его книгой: теперь он подошел к ней вплотную, персонажи не просто выполняли его режиссерские замыслы, а с готовностью откликались на все испытания, которые он для них уготовил.

Так прошло несколько дней, и утро пятницы казалось похожим на все остальные, пока что-то не вырвало его из транса, и внезапно он спросил себя: «Когда начинаются выходные?»

Вообще-то уик-энд начинается вечером в пятницу.

Его вновь охватила паника. Он подошел к входной двери и выглянул наружу. Перед ним была тихая провинциальная улочка с обособленно стоящими домами в стиле эпохи Регентства, точно такими же, как и его собственный. Верхушки высоких воротных столбов некоторых домов венчали фонари в полукруглых железных подставках. Большинство давно сломаны: горело всего два или три фонаря. По улице медленно проехала машина, кто-то перешел через дорогу, все выглядело, как всегда.

Несколько раз за день он выглядывал на улицу и не видел ничего необычного, а когда наступила суббота, он почти успокоился, не получив никакой открытки. Он даже собирался позвонить в полицию и попросить их не беспокоиться.