Александр Асмолов - Бродячая душа Страница 2

Молча они миновали групповую статую создателям российских железных дорог, установленную напротив входа в метро бокового фасада Казанского вокзала. Чтобы хоть чем-то занять себя в этой неловкой ситуации, парень прочитал фамилии Черепановых на литых табличках постамента. Возможно, в час-пик тут многолюдно, но утро вторника прохожими не баловало.

Перейдя улицу у старого кирпичного здания без балконов, они пошли чуть в горку. Словно не замечая этого, Оля только прибавила шагу. Алексей мельком поглядывал на нее, делая вид, что рассматривает многочисленные обрывки объявлений на стене видавшего виды шестиэтажного дома. У перекрестка его угол был украшен большими желтыми буквами «ПРОДУКТЫ». Рядом действительно томились в ожидании несколько женщин с сумками на колесиках. Парень рванул вперед, как борзая, почуявшая добычу.

– Мать, куплю молоко и творог, – по-деловому заявил он, – только дай попробовать сначала.

Почуяв хорошего клиента, остальные товарки заулыбались и стали открывать свои сумки. Несмотря на скромный вид и возраст, покупатель оказался очень капризным. Придирчиво пробовал предлагаемые продукты, не обращая внимания на то, как бабульки нахваливали свой товар. Оля стояла в сторонке, с интересом наблюдая тестирование. Она отметила про себя, как быстро этот невзрачный паренек, что называется, «построил» продавщиц. Снимая пробу, он тут же тихо оглашал свой приговор и подходил к следующей. Обычно бойкие на язычок товарки молча выслушивали его, похоже, не очень приятные высказывания. Наконец Алексей удовлетворенно кивнул и стал о чем-то шептаться с женщиной в цветастом платье. Та улыбалась, перегружая содержимое своей сумки ему в пакет.

– Пойдем, донесу тебе домой, – бесцеремонно обратился он к Ольге, завершив покупки.

– Домой? – напряглась она, гордо подняв голову.

– Оль, не делай из меня маньяка, – он взял ее под руку. – Ты же где-то рядом живешь.

– С чего ты взял? – попыталась сопротивляться женщина.

– Ты бы не оставила надолго Светку, – снисходительно взглянул на нее приезжий. – Вот, мой пропуск.

Он ловко перекинул сумку и пакет с купленными продуктами на свой локоть и показал ей ладони. Она ахнула. Это были заскорузлые, мозолистые руки крестьянина. Оля видела такое впервые. Нет, она читала, конечно, что у шахтеров и кого-то там еще тяжелый труд, и что они…

– Представляешь, – он бесцеремонно прервал ее размышления, – трое явно «бодяжат» с порошковым молоком, разливая с свою тару. Да и творог такой же. Москвичи слепые, что ли? А цену какую ломят…

– Ты фермер? – недоверчиво покосилась на собеседника женщина.

– Нет. На мне две коровы дома. Без этого не проживешь. А до Москвы плацкарт две двести. Вот я сена и накосил. Себе и соседке.

– В столицу на заработки? – наугад спросила Ольга, чтобы хоть как-то загладить неловкость.

– Нет. У меня брат неожиданно нарисовался.

– В Москве?

– Ну, да. Двадцать лет ни слуху, ни духу, а тут – на тебе.

– То есть, ты его никогда не видел?

– Сколько живу, – улыбнулся парень. – И батя помалкивал… Партизан!

– От другой женщины? – осторожно полюбопытствовала она.

– Да это не секрет, что отец когда-то развелся и уехал из Москвы. В Тмутаракань, как он говорил. Вот, бросил все и махнул, куда глаза глядят, на первом попавшемся поезде.

– И ни разу не подумал о той семье? – укоризненно произнесла женщина.

– Ну, алименты честно выплачивал. Это мать говорила. Но чтобы там общаться, сюси-пуси… Я не слышал. Мать говорила, что даже не вспоминал.

– Прости, ты все время говоришь об отце в прошедшем времени.

– Машина его на трассе сбила, – тихо проговорил Алексей. – Девять лет назад.

– Извини, что напомнила.

– Ничего. Я привык к этой мысли. Да, и скучать некогда. У меня еще две сестренки – Галка и Ленка. Закончили седьмой и пятый. Помощницы. Я в столицу ненадолго.

Женщина с завистью глянула на парня, который так искренне и тепло говорил о своей семье, что сомнений не возникало – семья была самым главным в его жизни. Так бывает, что беды только сплачивают семьи, открывая в каждом удивительную духовность и самопожертвование. Впрочем, к столице это не относится. Большие города отчего-то иначе влияют на своих жителей, которые чаще живут рядом, чем вместе. Деньги ли становятся главным в людском муравейнике, или стремление подняться на вершину пирамиды, потешив свое эго, возможно, что-то еще – но жизнь в больших городах меняет человека. Приезжие собираются в группы по религиозным или национальным признакам, подростки сбиваются в стайки «безбашенных адреналинщиков» или «экстремалов паркура», тридцатилетние объединяются в клубы футбольных или хоккейных фанатов, любителей рыбалки или компьютерных игр, а преодолевшие полтинник, уединяются в общества нумизматов или огородников. Семья перестала быть главной, ради нее все реже жертвуют карьерой и личными интересами. Более того, все чаще интересы появляются вне семьи. Одна надежда на нашу генную память, что хранит традиции предков.

– Нам сюда, – женщина остановилась у небольшой кирпичной арки, открывавшей вход во дворик между соседними домами.

Парень молча пошел за ней, поглядывая на редкие кусты, отделявшие окна первого этажа от асфальтовой дорожки. Внутренний двор выглядел старым, но чистеньким. Правда, не было ни песочницы, ни стола для «доминошников», ни скамеек для пенсионеров. Даже вездесущие авто не проникали внутрь. Очевидно, его строили, когда все это считалось ненужным. В окнах второго и третьего этажей сплошной полосой красовались стеклопакеты. Кое-где они были установлены и выше.

– Пятый этаж, – равнодушно произнесла Ольга. – Лифта нет.

Судя по перилам широкой лестницы дом был построен до революции, но свежеокрашенные стены и видеокамеры по углам говорили о том, что тут есть крепкий хозяин. На площадке последнего этажа было всего две двери. Справа массивная металлическая с отделкой под красное дерево и видеофоном, слева ровесница октябрьского переворота с пятью разными кнопками звонков.

Оля быстро открыла входной замок, который словно только этого и ждал. Дверь приветливо скрипнула, пропуская странную пару в длинный коридор явно перестроенной квартиры. Полумрак узкого прохода, стиснутый обшарпанными стенами, разрывал свет из небольшого окна в торце. Пессимистам он мог показаться тоннелем, который каждый напоследок видит в своей бренной жизни, оптимистам он мог внушать мысль о светлом будущем, которое вот-вот наступит. Вошедшему оставалось права выбора.

Вторая по счету дверь была почему-то зеленого цвета. Она открылась внутрь, не претендуя на общественное пространство коридора. В просторной комнате почти без мебели у старого кожаного дивана стояла детская кроватка, телевизора и обеденного стола не было, на подоконнике сидела щупленькая девушка с книгой. В комнате царил покой и тишина.