Антон Первушин - Чего ты боишься? Страница 2

С человеками – посложнее. Тут можно ковыряться, изучать все это дело до бесконечности. Тонну бумаги можно исписать, диссертаций с десяток защитить, но действительно обобщить, вычленить и разложить по полочкам природу человеческого страха вряд ли получится.

Самое удивительное здесь то, что страх для человека еще и притягателен. Это вообще ни в какие ворота не лезет, и мы, будучи марксистами-материалистами, этого как бы не замечали. А вот американцы – молодцы – давно сообразили, что к чему. Вон как у них индустрия ужасов поставлена: миллионы люди зарабатывают – книги, журналы, фильмы, плакаты, игрушки какие-то дурацкие. У нас же было все просто до идиотизма: страх результат воздействия адреналина, чей прилив в кровь вызван внешними раздражителями: угрозой, например. Эмпириокретинизм, одно слово. Ну а что, ответьте мне, может угрожать человеку, сидящему в зале на просмотре очередного фильма о Фредди Крюгере? Это же не конец прошлого века, когда несущийся по белой простыне импровизированного экрана поезд b{g{b`k всеобщую панику в зрительском зале. Мы – люди привыкшие, кино для нас – вид искусства и не более. Воображение? Ставишь себя на место главного героя? Возможно, хотя и здесь не все гладко. Потому что одинаковые сцены вызывают у одних зрителей ужас, а у других – смех, а следующие – у первых – смех, а у вторых – ужас. Почему так? И вот тут-то мы, Алексей, возвращаемся к началу. А именно: у каждого человека свой собственный, не всегда объяснимый страх. Этот страх глубоко индивидуален и глубоко упрятан. И если, приложив определенного рода усилия, отыскать то, чего данный конкретный человек боится больше всего остального на свете, можно получить над ним полную, безраздельную власть".

Алексей улыбнулся. "Во до чего додумался, студент. Давай-ка спать ложись. А то еще чего страшное на ночь приснится".

Началось это так. Алексею снова послышался шорох. Ну шорох и шорох – какая ерунда. К шорохам в темноте, топотанию маленьких лапок и едва различимому писку он привык, не обращал внимания. Но этот шорох стал громче, и приобрел в сознании Алексея значение того самого звука, которого он подсознательно ждал каждую ночь и, вполне естественно, боялся.

Кто-то пытается открыть дверь.

Кто-то спрятался до наступления ночи в ДК и теперь пытается открыть дверь.

Рука Алексея сама собой метнулась к телефонной трубке. Трубка была холодной, и это его отрезвило. В конце концов, ведь еще ничего страшного не произошло. Никто не ломится, не сокрушает косяк. До телефона ты всегда добежать успеешь.

Алексей осторожно встал со своего массажного стола и крадучись пошел по коридору, потом – через зал, и так же крадучись приник к двери.

Несомненно, кто-то был там – за дверью. Алексей слышал его учащенное с присвистом дыхание. Вот этот кто-то прикасается к поверхности двери и начинает водить по нему пальцами, потом скребется уже громче, явно рассчитывая на то, что его услышат, но, очевидно, ничего другого не собираясь более делать здесь.

Алексей, притаившись, ждал. Сердце отчаянно билось; кровь стучала в висках, как после трехкилометровой пробежки на зачете по физкультуре; перед глазами, несмотря на почти полный мрак, плыли разноцветные пятна.

Алексей прислушивался.

Алексей ждал.

За дверью вздохнули. И тут же Алексей услышал, как этот кто-то произнес не очень внятно одну-единственную фразу-вопрос. Но Алексей не уловил в первый момент смысла, а когда наконец до него дошло, кто-то уже уходил, шаркая подошвами, удаляясь. Смысл фразывопроса был таков: "Чего ты боишься?".

"В самом деле,- подумал Алексей, стоя в темноте и испытывая невыразимое облегчение,- чего это я испугался?.. "

Алексею не спалось. Он повключал везде свет, прогуливался по коридору и залу, думая о разном. Мысли его текли плавно, не задерживаясь надолго в сознании. Он остановился у окна и снова увидел свет в крыле напротив.

Ага, наши ненормальные из интерната тоже не спят. Кстати, знаком ли страх ненормальной части человечества? Впрочем, да, есть же параноики, для которых беспричинный страх – основа существования. Хотя наши ребята на параноиков не похожи они просто недоразвиты, ненормальны с момента появления на свет. И такими же им суждено умереть. Интересно, ведом ли страх этим ребятам? А особенно – страх смерти?

Алексей сам не заметил, как вернулся к отложенной некогда теме.

Часто человеческий страх не имеет явной мотивации. Вспомни, например, детство, ту пору между мальчишкой и юношей, когда количество страхов достигло максимума, чтобы пойти затем на убыль. До семи лет ты боялся заглядывать под ванну, потому что двумя годами раньше обнаружил там баллончик с дихлофосом, на котором был изображен красный стилизованный таракан – как отчетливо ты это сегодня помнишь! И помнишь, конечно, тот ужас, который испытал при виде этого таракана. Ты отбросил баллончик, и он мягко брякнулся на резиновый коврик, а ты с ревом выскочил из ванной комнаты, ища защиты и спасения в переднике матери, что хлопотала в тот момент на кухне. Ты отчетливо все это помнишь, но, хоть убейте, не понимаешь теперь, что такого страшного было в том красном стилизованном таракане?..

Или вот другой случай. Тебе уже лет восемь, и на глаза попался учебник зоологии, принадлежащий старшей сестре. Ты лениво листаешь страницы, разглядывая цветные картинки. И вдруг взгляд твой притягивает одна из них: иллюстрация на тему атавизмов, доставшихся человеку в наследство от эволюционных предков и время от времени особенно явно проступающих на теле у отдельных людей. Там была нарисована заросшая густым длинным волосом рожа с глазами навыкате, а рядом – повернувшись спиной к читателю, щуплый и голый мальчик с хвостиком. И опять – как вспышка! И ты трясущимися вмиг повлажневшими руками захлопываешь книгу, отталкиваешь ее от себя, а перед глазами, вызывая мутную тошноту и все возрастающую панику, стоит мальчик с коротким свисающим над ягодицами хвостиком.

Этот страх продержался дольше, чем можно было бы подумать. Чуть ли не до той поры, когда сам получил в школьной библиотеке такой же учебник и заново не проглядел его, особенно надолго остановившись на ужаснувшем некогда рисунке, с отстраненным любопытством прислушиваясь к собственным ощущениям… Ничего. Вообще ничего. И снова вопрос: откуда же он взялся – ослепительный поглощающий разум ужас?

"Будь на моем месте Фрейд,- подумал Алексей, улыбнувшись,- он тут же выдал исчерпывающее объяснение: что и откуда. Но я, к сожалению, не Фрейд. Или к счастью?"

Впрочем, и без Фрейда понятно, что взрослые страхи складываются из таких вот маленьких кирпичиков страхов детских, которые возьми их по отдельности вызывают теперь лишь усмешку. И чем потаеннее спрятаны они, тем труднее разобраться, чего именно ты боишься более всего на свете. Проблемка.