Говард Лавкрафт - Ужас в музее Страница 2

Попросту говоря, Роджерс сделал несколько недвусмысленных намеков на то, будто во время его экспедиций ему удалось обнаружить в природе некие существа, которых до него не видел никто, и что он привез с собой осязаемые доказательства этих открытий. Из его пьяных разглагольствований выходило, что он продвинулся дальше, чем кто бы то ни было, в толковании малоизвестных доисторических книг, которые он досконально изучил, и, следуя их указаниям, предпринял свои путешествия в самые отдаленные уголки планеты, где и скрываются эти таинственные существа, которые выжили и сохранились до наших дней с тех времен, когда людей на Земле еще не существовало. И эти создания в некоторых случаях имеют связь с другими измерениями и параллельными мирами, общение с которыми было обычным делом в те далекие времена.

Джонс был удивлен богатством фантазии Роджерса, породившей подобные представления. Он даже задумался над тем, что явилось причиной таких полетов воображения — была ли это работа среди фигур мадам Тюссо, или же эти склонности следует отнести к врожденным, а выбор рода занятий явился лишь одним из их проявлений? Но так или иначе профессия Роджерса как нельзя лучше соответствовала его взглядам. Теперь становились понятными его мрачные рассуждения насчет кошмарных чудовищ, выставленных в отгороженном занавеской алькове с надписью «Только для взрослых». Не боясь показаться смешным, Роджерс всерьез намекал на то, что не все из этих дьявольских уродцев были искусственными.

Но откровенное недоверие Джонса и его шутки по поводу таких безответственных заявлений разрушили установившуюся было сердечность и радушие в их отношениях. Было ясно, что Роджерс относится к себе очень серьезно: теперь он стал подозрительным и угрюмым и продолжал терпеть Джонса лишь благодаря своему упорному стремлению преодолеть его вежливый самодовольный скептицизм. Он продолжал рассказывать о страшных забытых ритуалах и жертвоприношениях безымянным древним богам, то и дело подводя своего гостя к той или иной зловещей фигуре и отмечая детали, которые не смогло бы воспроизвести даже наивысшее человеческое мастерство. Джонс продолжал свои визиты, влекомый каким-то непонятным очарованием, хотя и знал, что утратил уже былое расположение хозяина музея. Время от времени он пытался ублажить Роджерса притворным согласием с каким-нибудь его сумасшедшим заявлением, но хозяин музея, суровый и непреклонный, редко давал себя обмануть.

Позднее, уже в начале осени, напряжение в их отношениях достигло наивысшей точки. В один из сентябрьских дней Джонс случайно зашел в музей и, бродя по темным коридорам, все ужасы которых были теперь до мелочей знакомы ему, вдруг услышал отчетливый звук, доносившийся со стороны мастерской. Остальные посетители тоже услышали его и невольно вздрогнули, когда гулкое эхо разнеслось под мрачными сводами. Трое служителей обменялись многозначительными взглядами. А один из них — темноволосый, молчаливый, похожий на иностранца парень, работавший ассистентом Роджерса — загадочно улыбнулся, и эта улыбка озадачила даже его коллег, неприятно задев что-то в сознании Джонса. Со стороны мастерской отчетливо прозвучал душераздирающий пронзительный собачий визг, который могло издавать лишь насмерть перепуганное, умирающее в муках животное. Даже в нормальной обстановке было бы невыносимо слышать этот полный страдания звук, а в мрачной атмосфере подземелья он казался вдвойне ужасным. Джонс прекрасно знал, что вход в музей с собаками запрещен.

Он тут же направился к двери, ведущей в мастерскую, но неожиданно навстречу ему двинулся тот самый смуглый ассистент и жестом остановил его, заговорив мягким голосом с чуть заметным иностранным акцентом.

— Мистер Роджерс, — как бы извиняясь, сказал он, не скрывая при этом легкой усмешки, — ненадолго вышел, строго наказав не пускать никого в мастерскую во время его отсутствия. Что же касается визга, то он, несомненно, доносился откуда-то с улицы. В округе бродит немало бездомных собак, и их драки бывают порой на удивление шумными. Как вам известно, нигде в музее собак нет. Но если вам так необходимо повидаться с мистером Роджерсом, то вы сможете увидеть его незадолго до закрытия.

Сразу же после этого Джонс выбрался из подземелья наружу и самым тщательным образом исследовал окрестные трущобы. Ветхие покосившиеся здания, когда-то бывшие жилыми, а теперь в большинстве своем переоборудованные под магазины и склады, все были очень старыми. Некоторые из них, с островерхими крышами, восходили, казалось, еще к эпохе Тюдоров. Из всех подвалов и подворотен поднимались густые зловонные испарения. Рядом с обветшалым зданием, в подвале которого находился музей, был узкий проход, в который и вошел Джонс, осторожно ступая по вымощенной булыжником мостовой, в надежде попасть на видневшийся из окон мастерской задний двор, чтобы выяснить все же, откуда мог исходить этот жуткий визг. Начинали сгущаться сумерки. Темный двор окружали высокие глухие стены, казавшиеся еще более мрачными, чем осыпающиеся фасады старых, зловещего вида зданий. Джонс не заметил вокруг ни единой собаки, что очень удивило его. Трудно было поверить, чтобы после такой драки не осталось никакого следа.

Несмотря на утверждение ассистента о том, что в музее собак нет, Джонс с тревогой посмотрел на три маленьких окна мастерской — узкие горизонтальные прямоугольники, выходящие во двор почти на уровне тротуара. Грязные пыльные стекла безразлично глядели на мостовую и походили на затуманенные глаза дохлой рыбы. Слева от окон стертые каменные ступени вели к темной двери, запертой на тяжелый засов. Непонятное побуждение заставило Джонса пригнуться к сырой потрескавшейся мостовой и заглянуть внутрь в расчете на то, что плотные зеленые шторы могут кое где оказаться незадернутыми. Стекла покрывал толстый слой пыли, и когда Джонс протер их носовым платком, то увидел, что никакие шторы не мешают обзору. Правда, в подвале было настолько темно, что поначалу он ничего не смог разглядеть. Однако, медленно переходя от одного окна к другому, вскоре он начал различать призрачные очертания знакомых предметов. Прежде всего стало ясно, что внутри никого нет. Но когда он дошел до последнего окна, ближайшего ко входу, в дальнем углу комнаты показался слабый отсвет, что повергло Джонса в изумление, ибо никакого света там не должно было быть. Насколько он помнил, все лампы, печи и горелки находились в других местах. Приглядевшись, он заметил, что светящееся пятно имеет форму прямоугольника, и в — голове его мелькнула догадка. Именно в этом углу мастерской и располагалась та массивная дощатая дверь с неестественно большим висячим замком. Джонс никогда не видел ее открытой. И как раз на ней был нарисован тот самый таинственный и зловещий знак, который он встретил однажды в древней запрещенной книге о черной магии. Должно быть, теперь дверь была открыта — свет шел именно оттуда. И теперь в нем с новой силой вспыхнуло любопытство — куда ведет эта дверь, что скрывается за ней?