Юрий Кургузов - Луна - Солнце мертвых Страница 20

— Во-первых, милостивый государь, — важно произнес он, — вы находились на территории замка во время совершения преступления и, стало быть…

Жалкий плагиатор! Я протестующе заерзал в кресле, но он лишь смиренно развел руками:

— Ну отчего же вы так волнуетесь, сударь? Я ведь не сказал, что убийца — вы.

— Еще не сказали! — возмущенно фыркнул я.

Он кивнул:

— Да, еще не сказал, если вам будет угодно, верно. Поймите, я только имел в виду, что, пока следствие официально не закончится, все проживавшие на тот момент в замке лица для меня — потенциальные преступники. И вот один из этих, простите, потенциальных преступников изволит вдруг начать, видите ли, свое собственное расследование. Интересно, как отнеслись бы к этому вы, окажись на моем месте? Заметьте, я говорю пока что даже не с точки зрения закона, а — так, руководствуясь лишь чисто этическими и моральными критериями норм простого человеческого общежития.

Вот это класс! Честное слово, я как-то по-новому, с более пристальным вниманием посмотрел на своего облаченного в белоснежную тогу правосудия собеседника. В первую нашу встречу он был гораздо менее философичен и куда как более конкретен и приземлен.

— Ладно, — невольно улыбнулся я. — Ладно, а если взглянуть на мою, с позволения сказать, деятельность с позиций юриспруденции?

— Тоже хорошего мало, — снова кивнул инспектор. — Я что-то запамятовал, у вас есть официальные документы, дающие право на тот род занятий, который вы вдруг ни с того ни с сего начали практиковать?

— Нет, но…

— Ну и какие же в таком случае могут быть "но", сударь? По-моему, тут все ясно как дважды два.

— Постойте-постойте, — не на шутку заволновался я. — Мне почему-то кажется, что вы несколько передергиваете, инспектор. Я вовсе не занимаюсь подслушиванием чужих разговоров, не подглядываю в окна и замочные скважины, не ставлю капканов на тайных тропах…

Полицейский усмехнулся:

— А только разгуливаете повсюду с заряженным револьвером в кармане. С этим как быть? Наган образца 18.. года, если не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь…

— А разрешение на него у вас имеется?

— Имеется! — гордо заявил я. — Принести?

— Не надо, верю, — великодушно махнул рукой инспектор, и лицо его на какое-то мгновение приобрело ужасно сонное и ленивое выражение, словно бравый блюститель правопорядка утратил внезапно к моей скромной персоне всякий профессиональный и тем паче человеческий интерес. Увы, если бы на самом деле так.

— Послушайте, — проснулась вдруг снова полицейская лиса. — А что вам сказала она?

— Она?! — В первый момент я его, ей-богу, не понял, но зато уже во второй наградил почтенного господина графа взглядом столь дружеским и красноречивым, что его светлость моментально вжался в диван так, что более-менее заметными на фоне темной узорной обивки остались лишь кончики его ярко-пунцовых ушей.

— Да, она, — спокойно повторил инспектор. — Женщина, которая в коридоре замка сказала вам, что является… гм… любовницей… — И полицейский почтительно кивнул в сторону дивана.

Наверное, с полминуты, а может, и больше я молчал. Молчал, разумеется, для того лишь, чтобы придумать хоть что-нибудь в объяснение, кто же такая Лорелея и почему она, мягко говоря, разгуливает по Волчьему замку как по своему собственному дому. Однако надеюсь, для посторонних это молчание выглядело как искренняя попытка сообразить, что же все-таки уважаемому господину инспектору от меня нужно.

Наконец я усиленно потер лоб, затем поднял младенчески невинный взор сначала на графа, потом на инспектора и в итоге — развел руками.

— Женщина?.. — еле слышно промямлил я. — Какая женщина, господин инспектор? Любовница? А чья любовница, господин граф? Неужели же ваша?!

В одно мгновение его светлость подкинуло вверх так, словно старым диванным пружинам надоело вдруг исполнять свои многотрудные и многолетние обязанности и они внезапно взбунтовались.

— Что это значит? — пролепетал бедняга, возвратившись обратно. — Я… не понимаю вас, друг мой… Ведь вы же сами сказали, что видели женщину, которая сказала… — Он покраснел. — Что мы с ней… — И растерянно умолк.

Я весело рассмеялся:

— Ах, вот вы о чем! О, простите, дорогой, но то была всего-навсего шутка.

— Как — шутка?! — И уши и щеки графа стали уже багровыми.

— Да господи! — раздраженно пожал я плечами. — Ну пусть не шутка, назовите это как вам угодно. Пьяная фантазия, если хотите.

— Пьяная фантазия? — удивился инспектор.

Теперь я сделал вид, что покраснел.

— Увы. Сами понимаете, неловко рассказывать, но в тот вечер я, как бы это помягче выразиться, был несколько не в себе — да вы же помните, господин граф? И вот, встретившись со мной на лестнице, его светлость прошелся немного по поводу моего вида, сравнив даже, если не изменяет память, меня с котом, вернувшимся домой после удачной прогулки по крышам. Ну а я в ответ, честное слово, не со зла, а — так, чтобы немного поддеть старого товарища, — сплел байку про красотку, которую якобы встретил в замке и которая, по величайшему секрету, поведала мне, что у них с его светлостью тайный роман…

Граф глядел на меня круглыми как блин глазами, всю глубину выражения которых я никогда не смог бы описать вам, если бы даже и захотел. Полицейский чиновник угрюмо барабанил длинными костлявыми пальцами по подлокотнику кресла. Я же являл всем своим обликом необъятную вселенскую скорбь, тысячу, нет, миллион раз помноженную на раскаянье, смятенье, отчаянье и едва теплящуюся в моей еще не до конца заблудшей и пропащей душе надежду хоть когда-нибудь быть прощенным этими прекрасными и замечательными людьми.

— А вы, сударь, шутник… — скрипучим голосом медленно проговорил наконец инспектор.

Я тяжело вздохнул — какие уж, мол, теперь шутки, — и с видом раскаявшегося грешника уронил очи долу.

— Прошу простить, господа…

Граф резко встал.

— Думаю, мое дальнейшее присутствие здесь не слишком необходимо, господин инспектор, — глухо проговорил он. — И коль вы не будете возражать…

— О, разумеется! — Полицейский тоже поднялся, и теперь я глядел на них обоих снизу вверх. — Однако, если вы не против, мы поболтаем еще немного с вашим чересчур остроумным другом.

— Я не против. Я совершенно не против. — Граф круто повернулся на каблуках и быстро пошел к двери. У порога он обернулся, и из выражения его адресованного мне взгляда я, признаться, так и не понял, обиделся ли граф на меня за розыгрыш, в результате которого ему невольно пришлось предстать перед инспектором в невыгодном для себя свете, или же он уразумел все-таки мою игру и решил теперь хотя бы пассивным способом ее поддержать. Если так, спасибо ему и на том.