Ирина Андреева - Любовь мертвеца Страница 20

– Читай же заклинание! – завопила я, мечась возле гроба. – Читай! Вспоминай текст!

– «К-как со-лнца не видно н-ночью, – запинаясь, начала Машка, – так и тебе меня никогда не увидеть. Как рыбе без воды не жить, так и тебе меня никогда не любить. Я словом отмолилась, слезами откупилась. Воля моя крепка, судьба моя ясна. Засыпай себе мертвым сном, не покидай свой подземный дом. Аминь».

Начало происходить что-то невообразимое. Две свечи медленно растворились в воздухе. Максим, который выбрался из могилы во время чтения, подошел к гробу и лег в него.

– Мария моя, как же так? – сказал он напоследок, закрывая глаза.

Крышка взлетела вверх и плавно накрыла его. Затем гроб поднялся в воздух и медленно начал опускаться в могилу. Когда он достиг дна, вниз на него полетели комья земли. Могила самозарывалась!

Несколько минут мы с Машей стояли в оцепенении, смотря на надгробие и образовавшийся холм.

– Пошли отсюда, – наконец смогла произнести я.

На ватных, заплетающихся ногах мы пошли прочь.

– Я теперь больше никогда спокойно спать не буду после такого, – сказала Маша и, споткнувшись, растянулась на земле. – Что это там валяется?

– Твой рюкзак, – ответила я. – А еще мы твой фонарь потеряли.

Никитина оглянулась и, посмотрев на ряды могил, покачала головой:

– Пусть мертвецам остается. Я ни шагу обратно не ступлю.

Решив, что приятнее ожидать Сергеева за пределами кладбища, мы направились к ограде, перелезли ее и тихонько побрели вдоль шоссе, изредка перешептываясь о своих страхах.

– А что, если сейчас опять серебристый автомобиль появится? – опасливо озираясь, спросила Машка, все еще сжимавшая в руках талисман.

– Не появится. Покойник спит уже в уютном гробике под толщей земли.

Не знаю, сколько точно времени мы ждали Дениса, но нам показалось, что ужасно долго. Мы даже беспокоились, что он вовсе не приедет. То просто стоя у дороги, то немного проходя по ней вперед, мы прислушивались к тишине, пугались каждого шороха. Нам мерещились (а может, и не мерещились?) чьи-то тени, чьи-то силуэты во тьме, а время тянулось ужасно медленно, словно кто-то нарочно сломал ход времени во вселенной.

Но Денис приехал за нами даже раньше, чем обещал. Заслышав долгожданный шум мотора, мы с Машкой чуть не закричали от радости. Сергеев шарахнулся от нас, когда мы вдвоем полезли его обнимать и целовать при встрече.

– Ой, Денис! Как здорово, что ты приехал! Какой ты хороший! Ты самый замечательный одноклассник! Ну, просто самый-самый!

– Не, ну вы точно обе сдурели! – хлопал глазами тот. – Какой-нибудь кладбищенской травы наелись!

Мы уселись на мотоцикл и понеслись по пустому шоссе. Я сидела зажатая между Денисом и Машей, слушала рев мотора, радостно осознавая, что мы все больше и больше отдаляемся от кладбища.

На небе сияла полная луна. Мы мчались вперед.

Я настукивала по стеклу и оконной раме все громче и громче.

– Да тише ты! Родители проснутся… – остановила меня Маша.

– Если я буду стучать тише, твой брат не проснется! – заявила я, но тут окно раскрылось, и мы увидели сонную физиономию Даниила.

– Заснул все-таки, охламонище луковый! – Никитина закинула внутрь рюкзачок и вскарабкалась на подоконник.

– Ты знаешь, я тут порылся в твоих ящиках и решил, что вот эти скрепочки, пилочка для ногтей и шпильки могли бы мне пригодиться… – нагло заявил Даниил.

– Твоя миссия выполнена, иди к себе, – сказала братцу Маша.

– Так, значит, я их забираю, да?

Никитина, не слушая, вытолкала его из комнаты. Мы разделись, раскидав как попало одежду, надели ночные рубашки (как обнаружилось утром – наизнанку), рухнули на диван, и, несмотря на недавние взаимные уверения в том, что спокойный сон наш потерян навсегда, провалились в глубокий крепкий сон. Без всяких сновидений!

Пару дней спустя мы сидели в Машиной комнате и занимались французским языком.

В комнату влетел Даниил.

– Слушай, дай-ка мне… – начал он.

– Смойся с глаз моих долой! – перебила его сестра. – Я тебе еще изрезанные колготки не простила.

– А сломанную расческу?

Машка задумалась.

– Ладно, расческу простила, а вот деформированные шпильки, канувшую в небытие пилочку для ногтей и продырявленное в трех местах мое банное полотенце – еще нет.

– Ага, – сделал для себя какой-то вывод Даниил. – Дай мне, пожалуйста…

– Ничего я тебе не дам! Уйди, не видишь, я занимаюсь.

– Так не дашь?

– Нет.

– Тогда я на тебя навсегда обижусь.

– Согласна. Только уйди.

Даниил, очевидно уже прокручивая в голове мстительные планы, удалился. Машка тем временем как-то грустно посмотрела на учебник и вздохнула.

– Давай читать дальше, – скомандовала она мне.

В прихожей зазвонил телефон.

– Ирка, подойди, а? – попросила Маша. – А то если я встану, то больше за уроки не сяду!

Пришлось пойти в коридор и снять в трубку.

– Чернышева, ты? – раздался удивленный голос Максима.

– Да, Трофимов, я.

– Вообще-то я Маше звоню. Наверное, номер перепутал?

– Ничего ты не перепутал, сейчас позову, – сказала я и пошла в комнату.

Ну, сейчас Машка вскочит, бросится к телефону, и все правила французского языка в одно мгновение вылетят из ее головы!

– Это тебя. Макс, – сообщила я, входя в комнату.

– Какой еще Макс?

– Как какой? Трофимов. Наш живой, милый, хороший Макс.

– Тот самый Макс, из-за которого я столько пережила?

– Ну, да… Тот самый, – просто растерялась я.

– Знаешь, скажи ему, что меня нет дома! – И Маша уткнулась в учебник снова.

Соврав Трофимову что-то невнятное по поводу того, что Маша как раз сейчас очень занята и будет занята еще долго, поэтому перезванивать не надо, я вернулась к подруге.

Машка перелистывала учебник. Посмотрев на меня, вздохнула и сказала:

– Какие скучные книги меня окружают! Родители прицепились, спрашивают, почему я до сих пор не прочла «Войну и мир», «Преступление и наказание», «Отцы и дети» и прочее. А на меня «Отцы и дети» действуют как снотворное. Не понимаю я таких умных вещей! Я бы с удовольствием занялась сейчас чтением, только бы каких-нибудь других книг. У тебя нет на примете интересных?

Я призадумалась. «Призрак оперы» я еще не дочитала из-за нехватки времени, а что бы еще посоветовать Машке?

– Маш, ты знаешь, я, пожалуй, сама напишу книгу, а потом дам тебе ее почитать, – пришла мне в голову мысль. – Начало у нее будет такое: «В некотором городе, в некотором районе жила-была девочка, и звали ее Маша». Нет, «звали ее Мария», так лучше. «И увидала как-то Мария за соседней партой юношу, красивого, как Иван-царевич. И полюбила она его. И все у нее было: и двойки, и пятерки, и брат младший, только вот ответного чувства не было. И пошла тогда Мария за помощью к Светлане Замудрой, и замудрила такого, что ни в сказке сказать, ни пером описать».