Папина музыка - Людмила Геннадьевна Иванова Страница 21

старое окружение и никак не дождется! Великого Георгия! Великого гения! Достойного восхищения до первой рюмки! Чтоб потом смеяться и потешаться над Великим гением, рассказывая истории в подворотне, чувствуя себя причастными к произведениям ЕГО! — чувствуя как в душе все клокочет, бурлит и кипит, но внешне не дрогнул ни один мускул и лишь глаза выдавали все, — Чувствовать себя спасителями! Сначала кинут в паутину, а потом делать вид, что вытаскивают оттуда! Так похоже на современность! Вопить, что кругом зависимость от гаджетов и компьютеров, как это плохо для детей и тут же бежать и покупать детям самые дорогие игрушки! Все равно, что осуждать алкоголизм у близкого человека и при этом бежать в магазин и покупать бутылку спиртного! Вот как надо! Какие кругом молодцы! Умницы просто! — Марина саркастически начала разводить руками в пространстве.

— Ты…, — Георгий смотрел на нее во все глаза, совсем не ожидая от нее такой реакции, — ты что говоришь-то! Совсем что ли? Чоканутая?

— Да, — бросила Марина, словно выплюнула, а потом глубоко вздохнув отвернулась, бросив напоследок, — Иди уже. Тебя ждут великие дела Великого гения — выворачивание душевного дерьма, выдавая его за чистое искусство, и выливание своих душевных нечистот на брата, у тебя их столько, что захлебнуться в них могут все! И это вместо того, чтобы навести порядок и чистоту! — в голове была жуткая боль и пульсировало так, что она должна была вот-вот лопнуть.

А он стоял и смотрел на нее, чувствуя огромную боль и ненависть.

— А я тебе поверил…

— А я тебе нет, — выстрелила Марина, — и твоему окружению. Там нет места свету и добру, там только холод и лед, — внезапно в комнате что-то упало, а Марина, покачнувшись рухнула на пол.

ХХХХ

Она стояла, а Ангелы были вокруг. Они улыбались и многих она уже знала, видела на протяжении своей жизни, с того самого момента, когда впервые увидела отца. Они были вокруг, совсем как сошедшие с икон, смотрели и улыбались, а Марина склонилась перед Ними в трепетном поклоне, желая спросить об отце.

И он вышел откуда-то. И встал прямо перед ней.

— Слушай, — он смотрел прямо на нее, — слушай и запоминай, — и он начал петь незнакомую мелодию, а Марина чувствовала, как у нее от этой мелодии раскрывается душа и мелькнула последняя мысль: «Мой папа — талантище!»

— Гош, послушай, — еле слышно прошелестела она с трудом.

— Ты…ты очнулась! — он смотрел на нее, не веря своим глазам, прикоснувшись к ней, Марина заметила, что его глаза блестят от слез, — ты…ты знаешь как меня напугала…

— Гош, прости меня. Я тебе все испортила, — прошептала она, память к ней возвращалась.

— Дурочка, чоканутая, — произнес он с легкой улыбкой, — испортила…, — а глаза его светились от счастья.

Марина все поняла.

— Спасибо тебе, — и, улыбнувшись заплакала.

— Чокнутая! Тебя же здесь не было, а я так хотел улететь за тобой…, — он горько улыбнулся.

— Полетели, — опять улыбнулась она, а у Георгия появилось ощущение, что в комнате стало светлее.

— Конечно светлее, — словно прочитав его мысли ответила Марина, — вокруг тебя Ангелы.

Он резко повернулся, а Марина рассмеялась:

— Ну и кто из нас чокнутый?

Георгий улыбнулся и в первый раз за столько лет почувствовал, как что-то светлое сделало шаг в его сторону и в его черной дыре души стало немного светлее. Новые ощущения его так поразили. Он смотрел на свои руки и возникало ощущение каких-то изменений, а в голове стали складываться стихи, но совсем другие, очень далекие от того творчества, которое было тогда — творчества дна черной и душевной пустоты.

ХХХХ

Она опять проваливалась, падала, бежала и проваливалась, снег был теплый и холодный одновременно, ноги увязали в снегу по колено, а она бежала и бежала, а потом падала, падала, очень медленно как в замедленной съемке и уже хотелось лечь и никогда не вставать, силы иссякли и не было желания двигаться дальше.

— Милая…, — звучал голос ото всюду, мужской и знакомый, она оглянулась, а вокруг только белый — белый снег, но голос настойчиво возвращал ее в реальность.

«Где я его слышала?», — проносилось в голове, а вставать не хотелось, хотелось спать, спать, спать.

— Что же ты так? — все звучал голос настойчиво возвращая ее. И она нехотя открывала глаза, с большим трудом.

«Совсем как Вий», — вспомнилось гоголевское произведение.

Она медленно все же открыла глаза, и оказалась совсем не там, где представляла. Здесь была не снежная равнина, а белоснежная палата, а рядом Георгий с воспаленными глазами.

«Видимо ночи не спал», — кольнула мысль в голове, и что-то щемящее душу шевельнулось в груди.

— Гоша, — еле слышно позвала она его.

Он схватил ее руки:

— Ты…, — выдохнул он и больше не смог произнести ни одного слова, а только пожирал ее глазами.

— Я, — ответила она, — спой мне, — прошелестела она, — у тебя же новые песни есть, я знаю.

Он поразился, глядя на нее, отвернулся, а затем справившись с собой, глухо ответил:

— Да, — он глубоко вздохнул, — я же тебе их писал…и для тебя их записал с Ним! Сюрприз тебе готовил! Ездил на запись нового совместного альбома, ты же так этого хотела…

— А я поняла…, — она помолчала, выждав, когда вытянутое лицо Георгия от удивления примет прежний облик, продолжила, и на ее бледном лице появилась легкая улыбка, — только поздно было…

— А чего тогда ругаться начала? — он нагнулся к ней очень близко, забывая, что она совсем слаба.

Уголки ее губ слабо изогнулись в кривой ухмылке:

— Да так, отомстить тебе решила…

— За что? — искренне удивился он.

Марина слабо улыбнулась:

— За твое невнимание и пренебрежение, теперь я поняла, что такое бессилие, когда вкладываешь, вкладываешь, а отдачи нет и нет, как в черную дыру, льешь и льешь, видимо неосознанно я все же ждала благодарности, хоть какой-то, но эти желания прятала глубоко, выдавая себя за святую, вот и истощилась быстро… Прости меня!

Он приблизился к ней, взяв ее руки в свои долго-долго смотрел в ее бездонные глаза и не мог наглядеться, смотрел и не верил, что это происходит с ним.

— Дурочка!

Она усмехнулась:

— Или дважды солнечная?

Он понял:

— Да, ду — два, ра — солнце — действительно дважды солнечная!

Глава 5

— Георгий любит тебя, — задумчиво произнес Василий.

Марина отмахнулась:

— Ну не я первая, может и не последняя, затем нагнувшись к нему поближе, позвала его, — Вася, я не за этим пришла, у меня предложение есть для тебя, только можно