Брайан Стэблфорд - Ангел боли Страница 21

Он был в постели, на столе около него тускло светился ночник. Рядом придвинули кресло — так, чтобы в нем можно было сидеть и наблюдать за ним, и этот пост занимала Нелл, а не Корделия. Она казалась усталой, и выражение её лица было непривычно потухшим. Дэвид был очень рад увидеть её и ясное беспокойство любящего человека.

Он позвал её и попытался улыбнуться.

— Мама сказала, что я могу посидеть тут, — сказала она, оправдываясь. — Я сама захотела.

— Умница, — прошептал он. Он попытался поднять голову, чтобы взглянуть на свои руки, лежавшие на покрывале, но ему не хватило сил. Ему не удалось поднять и правую руку, которая была плотно обвязана бинтами. Левая, которая болела не меньше, также не поднималась.

Должно быть, Нелл заметила напряжение на его лице, потому что спросила:

— Тебе очень больно?

— Терпимо, — ответил он, надеясь, что это правда. — Лекарства притупляют боль.

— Почему, когда кровь идет, больно? — спросила она с непосредственностью, свойственной её возрасту. — Тедди сказал мне, что ты знаешь, потому что ты это изучаешь. Почему нам должно быть больно?

— Боль учит нас избегать того, что нам вредно, — ответил он, прекрасно осознавая недостаточность ответа. — Боль — это то, что учит нас держать руки подальше от огня или острых лезвий.

— Но почему мне было больно, когда у меня была скарлатина? — спросила она. — И почему больно было так долго? Почему твои пальцы всегда болят, хотя ты уже знаешь, что нельзя трогать?

— Я не знаю, — сказал он, стыдясь того, что у него нет ответа лучше. Он снова попытался подвинуть голову, и на этот раз ему удалось её немного поднять, одновременно повернувшись, чтобы увидеть дочь.

— Волк умер, — сказала Нелл, не осознавая неестественность появления волка в английском пригородном саду. — Мама положила его в сундук и заперла крышку. У него не было головы. — Её голос был совершенно обыденным. Она была все ещё слишком маленькой, чтобы понять, насколько странным и необычным было нападение. Для неё мир все ещё был постоянным источником удивления, и она привыкла к событиям, которых не в силах была осмыслить. Она ещё не приучилась к взрослому изумлению и неуверенности.

— Дедушка уже вернулся? — спросил Дэвид, понимая, что не знает, какой сегодня день, не говоря уж о том, какой час.

— Нет, — сказала Нелл и смущенно добавила: — Мама сказала, чтобы я её позвала, когда ты проснешься. Она соскользнула с кресла и пошла к двери. Когда она подошла к двери, Дэвид услышал далекий звук дверного звонка и решил, что это, должно быть, сэр Эдвард, вернувшийся как раз в срок, чтобы внести ноту устойчивости в мир, вышедший из-под контроля.

Дэвид рывком придал своему телу полусидящее положение. Комната слабо освещалась единственной открытой свечой, но её свет зловеще распространялся большим овальным зеркалом на двери гардероба и его длинным прямоугольным собратом справа на стене. Дэвид мог видеть свое отражение в настенном зеркале, лицо было таким бледным, что он мог легко принять себя за привидение.

Сэр Эдвард не появлялся, также как и Корделия. Когда она наконец-то пришла, то была не одна и несла ружье.

С ней была Мандорла Сольер — в той же черной накидке, что и раньше, но светлые волосы её были перехвачены черной лентой. Казалось, что её глаза светились меньше — но это, наверное, было связано со слабым освещением.

Корделия нашла его старый револьвер. Тот, из которого она двадцать лет назад застрелила Калана. Дэвид предположил, что она отправилась на его поиски после нападения, боясь, что этот визит может быть только началом, и желая немедленно найти какое-то средство защиты. Но, как видно, второй оборотень предпочел появиться более консервативным образом — просто постучав в дверь.

Пока Мандорла ждала, Корделия подошла, чтобы потрогать лоб Дэвида и убедиться, что ему настолько хорошо, насколько это возможно.

— Она просила дать ей повидать тебя, — сказала Корделия, указывая на посетительницу дулом револьвера. — Она утверждала, что будет ужасной ошибкой прогнать её. Я предупредила её, что не остановлюсь перед использованием револьвера. Она признает, что напавшая тварь была из её рода, но настаивает на том, что не виновна в произошедшем и обеспокоена так же, как мы.

В течение этой речи Дэвид смотрел сначала на Корделию, затем на Мандорлу, борясь с отупляющим действием наркотика. Когда Корделия закончила, он показал левой рукой, чтобы она села рядом с ним, а затем пригласил Мандорлу занять кресло.

— Тебя атаковала Суарра, — спокойно сказала Мандорла. — Но её принудила чужая воля. Она была беспомощна так же, как Пелорус, или даже больше. И я прошу вернуть её тело. Она не умерла, несмотря на то, что с ней было сделано.

— Ты пришла за этим? — прошептал Дэвид.

Мандорла покачала головой.

— Я пришла, потому что ты мне нужен, — сказала она. — И потому, что я могу помочь тебе. Мы оба в крайней опасности, и нам нужно узнать, почему. Если мы будем действовать сообща, то, может, что-то и выйдет.

Дэвид внимательно посмотрел на неё, зная, что Корделия делает то же самое.

— Это бессмысленно, — наконец сказал он. — Если кто-то из падших ангелов захочет ранить или убить меня, он сможет сделать это любым из тысячи способов. Какая мне польза от твоего рода?

— Возможно, польза в том, что я гарантирую твою безопасность, — ответила Мандорла. — Я думаю, ангелы нас боятся, потому что они не понимают, что мы такое или почему мы созданы, а также потому, что я уже вмешивалась в их планы и принуждала их использовать их силу. Они бы рады избавиться от нас, но они не знают, нет ли и у нас защитника.

— Зачем ты здесь? — задала вопрос Корделия.

— Чтобы заключить договор, — коротко ответила Мандорла. — Если уж меня втягивает в эту битву, я хочу быть полезной. Мы все должны постараться, чтобы нас просто не отшвырнули. То, что сделали с Суаррой, могут легко сделать и с Дэвидом, и с тобой — а ваша плоть не того рода, что может восстать из могилы.

— Не верю, что волк оживет, — скептически заметила Корделия, — если учесть, что его мозг разнесло в клочья.

Дэвид дал жене возможность высказаться, пока боролся за контролем над своим одурманенным сознанием.

— Когда-то, — холодно сказала Мандорла, — меня сожгли и развеяли пепел по ветру. Должна заметить, что полученная наука была малой наградой за причиненную боль, но костер не уничтожил меня. Я не знаю, как моей душе удалось восстановиться, и я не могу точно сказать, насколько реальны возвратившиеся ко мне воспоминания. Но я жива, и я уверена, что жила раньше, и я помню, как я жила до того, как Махалалель обрек меня на существование в человеческом образе. Возможно, ваши человеческие представления о воскрешении не лишены оснований — я в этом не уверена — но я сомневаюсь, что Дэвид радостно примет смерть, рассчитывая на возможность воскрешения.