Владимир Лещенко - Время Черной Луны Страница 21

После того как он исполнит задуманное – оставить их где-нибудь, а самому уводить разъяренных неудачей врагов – чтобы друзей не заметили, пропустили, чтобы они успели скрыться. А потом уж принять последний бой… А Ника все говорила и говорила – о своих чувствах, о том, куда ее тянет сейчас – о том, что она чувствует в Повелителе, о том, что она боится… Он порывался прекратить это словоизвержение, но не было времени.

Он продолжал ехать, упрямо ехать туда, где жил Повелитель… Чтобы он больше не жил… и, которых. Эльф молча сидел возле Чекана. Парни были мертвы – он чувствовал это куда острее, чем его шеф, но варк не винил себя в том, что он не остался и не помог собратьям. Несмотря на наружность Эльфу было уже больше сотни лет и он научился жить не эмоциями а рассудком – а для гару это трудно.

Теперь они были совсем рядом с целью, так что пришла пора работать.

– Здесь, – коротко сообщила Ника. Кажется, второй этаж… Чекан затормозил настолько резко, что Ника вцепилась к него уже не пальцами, а когтями – страх а может близость Повелителя Стай вызвали неконтролируемую трансформу. Он вылез из машины, посмотрел на нее словно прощаясь, схватил в охапку Веронику, и помчался в здание. Эльф – за ним. Лишь мельком увидел светящуюся вывеску на торце здания «Федеративный проспект. Дом 45/1»

Ника окончательно пришла в себя только в подъезде. Оцепенение, которое сковало ее, теперь проходило. Она не слышала выстрелов и скрежета металла, рвавших ночную тишину совсем недавно, и теперь понимание того, что их стало меньше, навалилось с утроенной силой. Все оборотни связаны между собой невидимой нитью, Ника и раньше чувствовала смутную печаль, когда где-то умирал собрат, но это было что-то далекое. Теперь же ей захотелось завыть, но волчица подавила в себе тоску. Она знала этих парней совсем не-долго, но успела проникнуться к ним уважением, а может даже привязалась к ним.

«Кобра, Молот, Гроза, я вас не забуду, если у меня самой не хватит сил отомстить за вас, то это обязательно сделает кто-нибудь из Стаи…» – подумала Ника. Она тряхнула копной рыжеватых волос и огляделась. В подъезде было совершенно темно и пахло сыростью.

Ника «включила» волчье зрение. Звериный взгляд услужливо показал отвратительно зеленые стены, щедро исписанные маркером, разбитую лампочку, когда-то белый потолок. Она не очень-то любила людей. Как и всякий гару, Ника слышала тяжелые вздохи земли под огромным городом, придавленной тоннами стекла и бетона, закатанной в асфальт. Люди не умели жить в гармонии с природой и этому же они, кажется, успели научить оборотней. Тяжелые мысли прервало странное чувство, чувство, которое привело ее сюда. Теперь это был уже не шепот, он усиливался, через мгновение став криком.

«Сюда! Сюда!! Совсем близко!!!» – надрывался голос, теперь уже сотни невидимых рук тянули ее за собой. Забыв про оборотней, стоявших рядом с ней, она побежала. Проигнорировав лифт, она взлетела по лестнице на второй этаж, пинком открыла дверь на лестничную клетку, залитую холодным электрическим светом. Теперь их отделяла от цели только входная дверь. Наверное, она бы сорвала ее с петель, подстегиваемая резко обострившимся ощущением близости не постигаемой умом сутиПовелителя, но рука Чекана на плече отрезвила ее.

– Он там, – показала на дверь Ника, обернувшись к спутникам. Точно там! За дверью – непонятно зачем уточнила она.

– Ладно, – сообщил Чекан, после минутного раздумья приняв решение. Ждем и готовимся. Начинаем только по моей команде.

ИСТОРИЧЕСКАЯ ИНТЕРЛЮДИЯ №1

1927 год. Красноярская губерния.

– Погодь, дядька Егор, что-то там такое непонятное…

Мысленно сплюнув, Егор Подкузин, охотник, как сказали бы позже, с тридцатилетним стажем, все же остановился. Кто его знает – племяш Сёмка хоть и дурень, но все ж в тайге тоже не первый день.

Уже второй день двое охотников находились в глубине урмана, куда направились в поисках лося – зима на носу, а резать на мясо одну из двух коров обширного семейства Подкузиных было бы глупо – как-никак, девять мальцов по лавкам сидят – скудно-то без молока придется.

Но что-то им не везло – лишь старые следы копытных попадались.

И вот похоже, наконец они что-то нашли.

Егор прислушался – кто-то крался по лесу.

И ясно было, что это человек – ибо тварей, что ходят на двух ногах помимо оного в тайге не наблюдается (Почти полжизни Егор Иванович провел в тайге сибирской, а чертей не встречал. А Семену по его комсомольству и подавно верить в них не с руки).

Но все же – зачем человеку в тайге красться?

Конечно, времена неспокойные – как говорят, и поныне по урманам да урочищам бродят остатки белых банд. Но то больше разговоры. А вот то что шайки обычных разбойников охотятся за старателями, как и при царе, так это точно. Сам Егор в прошлом году об эту пору наткнулся на искателей вольного фарта, аккуратно пристреленных в затылок на лесной полянке. Среди вывернутых мешков и разбросанного тряпья нашел он щепотку просыпанного золотого песка – все что осталось от добычи неудачливых любителей драгоценного металла.

Охотники затаились. Впереди была поляна, и того, кто бы вышел на нее, они бы всяко увидели раньше, чем он их.

Семен осторожно проверил затвор семизарядного карабина – «манлихера», когда-то отобранного его отцом (царствие ему небесное), братом Егора, у приблудных чехословаков.

А сам Егор стянул с плеча свою кремневую винтовку, кованную еще дедом в сельской кузне – восьмигранный вороненый ствол, резное ложе, грубый, но надежный курок. Ей он доверял больше, чем всем этим новомодным пукалкам.

Вскоре из-за деревьев появился седой как лунь старик, с длинной белой бородой до пояса.

В руках не было ничего, кроме палки – старинной, покрытой непонятными узорами.

Ни мешка за спиной, ни лошади в поводу – а ведь до ближайшего жилья пара дней пути!

Что он делает в этой глуши??

Сёмка хотел было его уже окликнуть…

– Погодь, племяш, кажись я знаю его, – пробормотал Егор, и стараясь не звякнуть, осторожно взвел курок. Ставшим вдруг непослушным пальцем проверил – есть ли порох на полке ружья.

Конечно – это был он, Юрий Донской. Житель соседнего села, Каранского, издавна имевший репутацию колдуна и чернокнижника.

Про него говорили всякое – начиная от того, что Юрий знается с чертями болотными и лешими, до того, что дескать, снюхался он с тунгусскими шаманами, и те даже передали ему власть над своими божками за что-то… Все окрестные батюшки услышав его имя, кривились и начинали плеваться.

Его даже пытались судить – аккурат перед германской войной, обвиняя в отречении от православия, служении языческим богам и попутно – в ограблении двух церквей в Нижнеудинске.