Наталья Иртенина - Зов лабиринта Страница 21

Ди посмотрела на него в упор. Сникерс потупил взор и смущенно переступил с ноги на ногу. «А ты случайно не запал на меня? Если так, то сразу предупреждаю – это безнадежно». – «Нет, что ты. – Парень упрямо воротил глаза на сторону. – Мое сердце занято. Пойдем к нам, я вас познакомлю. Заново».

Ди не раздумывая согласилась – чтобы хоть на время забыть о лабиринте, отгородиться от него шторкой былой жизни в лице этого парня с шоколадным именем. Надо же – ему хватает! Как бы она хотела, чтобы и ей хватало ее теперешнего обгрызенного имени. Но почему-то не хватало. Чего-то недоставало. И кажется, очень многого. Ну почему одним нужно так мало, а другим приходится бесконечно рыскать в поисках многого?

Они пошли по улице. Сникерс жизнерадостно размахивал руками и рассказывал одну за другой истории про каких-то неведомых общих знакомых, про свою работу литературного, театрального и по совместительству рекламного агента, и про то, как грустно быть поэтом, которого почти не знают, потому что поэзия нынче никому, совершенно никому не нужна. Конъюнктура нынче не та, со вздохом подвел черту Сникерс. Ди что-то отвечала – что-то не слишком оригинальное и, скорее всего, банальное, потому что, по правде говоря, ей поэзия тоже сейчас была совсем ни к чему. Как и проза. Вот уже десять минут, пока они шли, сознание заполнялось малыми порциями тревоги. А потом количество перешло в новое качество и наружу выплеснулся страх.

«Послушай, ты ничего не замечаешь?» Сникерс оглянулся по сторонам. «Нет. А что? Хотя странно, мы уже должны были прийти. Тут же совсем близко». – «Вот именно. По-моему, мы заблудились». – «Как это заблудились? Я здесь каждый метр с детства наизусть знаю». – «Очень просто».

На самом деле они не заблудились. О нет. Просто Ди не договаривала, утаивая истину, осторожничала, боясь раскрыть карты перед этим хоть и ужасно милым, но таким далеким от нее, совсем чужим человеком.

Они не заблудились – они блуждали. Город, который раньше дарил покой, теперь вселял зыбкую тревожность. Он вдруг изменился. Перестал быть понятным – превратился с бессмысленность. В пустое нагромождение ходов, ответвлений, пересечений. По нему можно было блудить бесконечно – как по кругу, на каждом витке натыкаясь на уже виденное. Как в тихом омуте – проплывая на надувном матрасе мимо одних и тех же камышей – раз за разом. Другого там не дано.

«Ничего не понимаю. – Сникерс вытер испарину со лба. – Здесь был переулок. Куда он подевался? А тут… тут… не было этого… Я свихнулся, да?» – «Может быть. Как и я. Как и все тут. Город – творение человеческое. А то, что с ним сейчас, – результат коллективного бреда. Он болен. Он бредит». От вдруг навалившейся усталости Ди еле передвигала ноги. Голос звучал тускло, слова – почти невнятно. «Да нет же, нет же. Это просто… Ну, принцесса, ну пожалуйста, не спи, нам нужно выбраться отсюда. Это просто заколдованное место. Я понял. Ну, помнишь, как это там… „по кругу водят, ослепив и разума лишив“…» – «Вот-вот – лишив». Сникерс растерянно замолк. Они продолжали мерить улицы шагами. Он – вертя головой по сторонам, она – уткнувшись глазами в землю. Сникерс принялся бормотать что-то себе под нос. А Ди вдруг отчетливо захотелось перестать быть. Разве можно себе представить жизнь длиною в лабиринт? В котором, не исключено, нет того, что ищешь, – или не найдешь. Тогда все скитания окажутся нулем. Страшно платить такую цену за пустоту. Велик соблазн обрести ту же пустоту, не заплатив.

Вокруг ни души. Мертвая тишина. Собственных шагов – и тех не слышно.

А затем – внезапный, словно прорвавшийся из другого мира крик. «А я гляжу, вам понравилось круги наматывать». Сникерс подскочил на месте, задрал голову и истошно завопил: «Марсик, родной ты мой, как я рад слышать твой мужественный голос! Спаси нас скорее, мы потерялись!» Ди посмотрела наверх. Из окна чердачного этажа углового невысокого дома по пояс высовывалось бледное худое мужское тело. «Вход у вас перед носом. Нашли где теряться». Сникерс со счастливым лицом повернулся к Ди. «Это Марк. Мой друг. Я тебе о нем говорил. Мы живем вместе. И работаем тоже. Пойдем скорее». Ди безропотно двинулась следом. Сникерс тараторил без умолку, обрадованный спасением, изливая страхи, успевшие за это время обосноваться в его организме. «Я же говорил тебе, здесь совсем рядом. Не понимаю, как это я так облажался. Чепуху какую-то нес. Заколдованное место! Вот это да! Заколдованные места случаются только в голове. Я правильно говорю, принцесса?…» Ди почти не слушала его. Лифта в доме не было, они поднимались пешком. Потом она вспомнила. «Твой приятель… и есть тот, кем занято твое сердце?» Сникерс запнулся о ступеньку и растянулся на половину пролета. «Но ведь ты же не будешь говорить, что тебя тошнит от геев? Ты никогда раньше этого не говорила. А вообще-то… девушки мне тоже нравятся. Некоторые». – «Меня не тошнит от геев. В конце концов, я просто хочу чаю. Геи пьют чай?» – «Да. И кофе тоже. Они совсем как люди». В последних словах послышалась безумная грусть. «Интересно, за что все-таки я ему по лбу засандалила? – подумала Ди. – За „совсем как“? Или за „некоторых девушек“?»

«Мансарда свободных художников» оказалась уютным местечком. Не очень тесным и не очень великим. Сникерс познакомил Ди с Марсом. Тот был немного старше напарника и не так болтлив – скорее хранил немногословное достоинство. «Я искал вдохновения. Смотрел в окно. А там вы. Потом опять. Потом еще. На пятый раз у меня мозги закипели». И ушел заваривать чай, не требуя объяснений. Только бросил на Сникерса взгляд, обещающий многое и многое. Очевидно, знал о симпатиях партнера к «некоторым девушкам».

Ди плюхнулась на продавленную тахту. Сникерс неуклюже суетился, подбирал с пола рассыпанные листы бумаги с каракулями, несвежие носки, книжки и иную чепуху, коей не находилось другого места. «Ревнует он тебя?» Ди кивнула за стену, куда ушел Марс. «Еще как. Отелло ему в подметки не годится. А ты разве… А, ну да. Все время забываю… Марк после того случая сказал, что правильно ты мне влепила. А потом совсем расфилософствовался, и знаешь, что он мне сказал? Что это только начало. Что когда-нибудь нас, ну, мужчин, будет ждать расплата». – «А кто кредитор?» – «Женщины, конечно. Когда-нибудь они нас оседлают и запрягут, как тупых деревенских быков. А все почему? Да потому, что мы не принимаем их во внимание. Даже те, кто женится на них. А женщин надо принимать во внимание». Ди, прикрыв глаза и откинув голову, улыбалась. Цинично и блаженно. «Что же именно в женщинах нужно принимать во внимание?» – «Совсем не то, о чем ты подумала… Вот, а еще говорите, что это у мужиков одно на уме. А у вас-то самих больше одного, что ли?» – «У нас два – вместе с красивыми декорации к этому одному. Но счет равный, у вас тоже два – вместе с подсознательным страхом перед матриархатом. Перед возвращением в лоно Великой Матери. Даже если этого страха не видно и не слышно, он все равно там – в глубине. Такой чудненький прожорливый архетипчик. И когда-нибудь он выползет наружу. Да вы и сами поможете ему выползти – вот тогда-то мы вас и оседлаем, и запряжем». Сникерс смотрел на нее с недоверчивым, обалделым видом. Ди не выдержала, рассмеялась. «Я шучу, не бойся». – «А в прошлый раз ты тоже шутила?» Он потер шрам на лбу. «Не знаю. А что это было?» – «То, что нужно принимать во внимание в женщинах. Грубая психофизическая сила. Марк мне растолковал. Теперь я буду осторожнее с девушками».