Валерий Иванов-Смоленский - Последнее искушение дьявола, или Маргарита и Мастер Страница 21

Но удостовериться в подтверждении воли царя не представлялось возможным. Царь Ирод две недели назад отбыл в Антиохию для лечения подагры, которой он страдал. Его семья и основные сановники, в том числе, отвечающие за вопросы городского самоуправления, выехали вместе с ним, так было принято при дворе.

Марух крутил папирус, скручивал его в трубку и снова разворачивал, кряхтел, потел и никак не мог принять решение.

Его заплывшие жиром глазки перебегали с устрашающего лика широкоплечего рыжего человека в коротком грязноватом плаще, никак не вызывающего у него доверия, на огромного черного кота, с цепочкой на шее, смиренно расположившегося чуть сзади и левее клыкастого здоровяка. И уж совсем не могли уследить за, вьющимся вокруг него ужом, долговязым верзилой в несуразном клетчатом халате, пытающемся по ходу своих вращений всунуть большую золотую монету в карман строгой черной хламиды распорядителя. Но карманов в хламиде не было, и попытки успеха не приносили.

— Не сомневайся, уважаемый, — скрипучий тенорок обладателя диковинного халата сопровождал все его перемещения, — подпись… печать… сам царь соизволил приложить свою царственную руку. И сам желал присутствовать на представлении. Но занедужил, занедужил…

— Где вы видели царя? — толстые губы распорядителя недоверчиво сложились вопрошающим знаком.

— Там же… там же… в Антиохии, мы давали представление в этом чудесном городе… оттуда и приехали… по рекомендации… и, испросив разрешения… — клетчатый халат уже рябил в глазах обалдевшего городского чиновника.

— Он вас принимал в Антиохии? — пораженно спросил толстяк, пытаясь поймать хотя бы взгляд вертлявого настырного просителя.

— И мы готовы хорошо заплатить, — не отвечая на вопрос, лебезил клетчатый, — скажем триста денариев… За каждый день, — добавил он, усмотрев метнувшуюся алчную тень в глазах распорядителя.

В его руках уже не было большой монеты, зато появились два увесистых мешочка, звякнувшие серебром.

Толстяк сделал голодную стойку, но еще колебался. В кармане своих шаровар, скрытых хламидой, он ощущал постороннюю тяжесть, которой раньше не отмечалось, и недоумевал, каким образом клетчатый проситель таки добрался до его кармана.

Брать взятку он не хотел. Взять — значит связать себя определенными обязательствами. Естественно, как любой чиновник, он собирался сделать на этом гешефт, но по-честному, без взяток. Просто оформить другую, вполовину меньшую сумму, в качестве арендной платы. Чужеземцы уберутся восвояси, и кто сможет проверить условия договора. И все же он побаивался гнева служителей синедриона. Кто знает, как они отнесутся к использованию заброшенного цирка в зрелищных целях…

— Царь не властен давать распоряжения своим подданным? Клянусь всемогущим Юпитером, у вас странные порядки, — угрожающе-угрюмо протянул рыжий спутник долговязого, до того молчавший, и обнажил кривой длинный клык в неестественной улыбке. Рука его скользнула под плащ, где, как уже успел рассмотреть распорядитель, из-под широкого кожаного пояса торчала рукоятка кривого восточного кинжала. Клык хищно шевельнулся, и на распорядителя дохнуло холодом реальной опасности.

— Еще пырнет, — трусливо подумал он, заворожено, глядя на зловещий клык, — придется соглашаться. И сразу зайду к Каиафе, пусть скажет свое мнение. Выгнать бродячих фокусников из цирка никогда не поздно.

Он крикнул ключника и распорядился выдать пришедшим ключи от цирка. А казначею он позже отдаст, положенные ему на стол деньги, точнее их определенную часть — он уже думал о двух третях полученной суммы.

Едва просители вышли, побрякивая радостно ключами, как Марух запер дверь и занялся подсчетом и дележом добычи.

— Шестьсот денариев, — фокусники были точны, — пожалуй, казне хватит и ста денариев, тоже весьма приличная сумма, — решил добропорядочный, не берущий взяток, чиновник. И сразу навсегда забыл о необходимости согласования аренды с первосвященником…

Цирк был переполнен. Пожалуй, представители всех народностей и профессий собрались здесь, чтобы насладиться обещанным чудодейственным зрелищем.

— Итак, — расстилался по арене долговязый Фагот, — мы бродячие фокусники, овладевшие также некоторыми секретами греческой и аравийской магии. Мы выступали во многих городах в разных странах, но ваш город самый чудесный.

— Смотрите внимательно! То, что вы увидите, будет воистину чудом, — и он махнул правой рукой снизу вверх.

— Ап! — из-за его спины выдвинулся Азазелло, изобразивший улыбку на лице, обнажив при этом второй, также немаленький клык, которая придала ему голодное акулье выражение. Он тряс кости в деревянном стаканчике.

— Внимание! — фальцетом взвизгнул Фагот.

И рыжий здоровяк выбросил кости. Их было шесть, и все они легли шестерками вверх.

— Эка невидаль, кости-то со свинцом, — крикнули из зала.

— К прискорбию нашему, — заверещал тенорно палкообразный ведущий, — встречаются еще люди, никак не могущие поверить в чудеса. Прошу тебя, неверующий, к нам на арену…

Из рядов стал выбираться невысокий человечишка, в синей хламиде с лопухастыми ушами и длинным, как у дятла, носом.

— У кого-нибудь есть еще кости? — обратился Фагот к гудевшей недоверчиво публике, — прошу сюда!

Несколько любителей азартной игры вышли на арену. Фагот протянул назад руку, и Азазелло вложил в нее небольшой серебряный кувшинчик без ручек.

— Кладите все кости сюда, — заорал ведущий, — а, ты, держи, — он передал кувшин скептичному человечку, — будешь бросать сам!

Тот долго тряс кувшином, даже поднес его к раскидистому уху, прислушался и, наконец, метнув, в изумлении откинулся назад, — все шестерки, — едва слышно просипел он.

Зал замер в восхищении. Послышались жиденькие хлопки.

— Бросай еще!

И вновь выпали все шестерки.

— Все кости в этом славном городе поддельные, а все игроки жульничают, — удрученно прокричал Фагот, сорвав на этот раз, гром рукоплесканий.

— Прошу разобрать свои кости, — двусмысленно пропел ведущий, — а, теперь, внимание — перед вами ученый кот! Клянусь Сатурном, он умеет считать и писать. Зовут его Бегемотом.

Громадный черный кот вышел из тени и шаркнул лапой. Подумал и то же самое проделал второй. Амфитеатр напряженно замер.

— Итак, Бегемот, любишь ли ты козье молоко?

Кот утвердительно покачал головой и облизнулся.

— А, нравится ли тебе вино?

Морда кота приобрела чрезвычайно кислое выражение, он замахал головой отрицательно.

— Он просто заучил, когда надо махать так, а когда этак, по знакам этого длинного мошенника, — закричали из зала.