Лео Перуц - Ночи под каменным мостом. Снег святого Петра Страница 21

– Будь благословен нынешний день! – прокричал мальчишка и вышел из угла с талером в руке.

– Целый талер! – вскричал старьевщик, у которого даже перехватило дух от изумления.

– Так оно и есть, талер, – выдохнул мальчик. Он то краснел, то бледнел от испуга и радости, в его глазах застыло вопросительное выражение.

– Что ты на меня смотришь? – спросил торговец. – Это принадлежит тебе. Дурак, который забыл его в кармане, уже не придет за ним. Он и не знает ничего о своей потере – поди, думает, что пропился подчистую. Будь спокоен, я-то знаю этих людей.

Мальчик подпрыгнул, да так высоко, что выскочил из своих башмаков, а потом пустился впляс по лавке.

– Эй, ты! А что ты сделаешь с этими деньгами? – полюбопытствовал молодой эрцгерцог, который встревожился при мысли о том, что его заветный талер опять пойдет неизвестно куда. – Купишь новые башмаки? Новую шапку? А может быть, куртку?

Мальчик остановился и посмотрел на принца.

– Нет, господин, – ответил он. – Мой отец – будь благословенна его память! – учил меня: из пары башмаков не сделаешь двух пар и шапка не может стать ничем, кроме шапки. А вот из талера очень просто сделать два талера!

Он схватил свой холщовый мешок и в один миг выскочил в двери.

– Как тебя зовут? Куда ты так спешишь? – крикнул вдогонку сын императора, но мальчишка уже не слышал его.

– Его зовут Мордехай Мейзл, а куда он спешит, я не знаю, – сказал старьевщик. – Он вечно спешит. Возможно, хочет уже сегодня, уже в этот час, сделать из одного талера два.

VII. НОЧЬЮ ПОД КАМЕННЫМ МОСТОМ

Когда вечерний ветер покрыл зеркало реки мелкой рябью волн, цветы розмарина теснее прильнули к алой розе, и спящий император ощутил на губах поцелуй любимой из своих грез.

– Сегодня ты пришел поздно, – прошептала она. – Я лежала и ждала тебя. Мне казалась, я ждала целую вечность.

– Я всегда был здесь, – отвечал он. – Я лежал и смотрел сквозь занавешенное ночью окно. Я смотрел, как по небу летят облака, и внимал шелесту древесных крон. Я устал от тягот дня, от всей этой суеты и шума. Мне казалось, что глаза мои закатятся внутрь – так они устали. И вот наконец пришла ты…

– Пришла? – спросила она. – Но как я могла прийти? Ведь я не знаю дороги и не помню, что когда-нибудь ходила по ней… Кто перенес меня к тебе? Кто из ночи в ночь переносит меня к тебе?

– Ты пришла, я держу тебя в руках, а больше я и сам ничего не знаю, – сказал Рудольф II.

– Это было так хорошо, – шептала она. – Я шла по незнакомым улицам, поднималась по лестницам, и люди, которых я встречала, смотрели на меня удивленно, но никто из них не сказал мне ни слова, никто не пытался задержать меня. Ворота распахнулись, двери отворились, и вот я с тобой. Это неправильно, я не должна этого делать… Ты слышишь, как плещется река?

– Да, слышу. Ночью, когда ты со мной, она шумит сильнее, чем обычно. Она словно хочет убаюкать нас песней. Когда ты впервые услышала ее плеск, ты заплакала от страха. Ты плакала и кричала: «Что творится со мной? Где я?!»

– Я испугалась. Я сразу же узнала тебя, но не могла понять, почему я с тобой, – сказала она. – Когда я увидела тебя впервые, ты мчался на молочно-белом скакуне, а вслед за тобою неслась колонна латников. Кругом были блеск и мерцание, гремели копыта и гудели трубы, а я бежала домой и кричала: «Я видела величие императора!» И я боялась, что у меня вот-вот остановится сердце…

– Когда я увидел тебя впервые, – говорил император, – ты стояла, прижавшись к стене дома, немного подняв плечи, словно хотела убежать или спрятаться. Ты была робка и боязлива, как малая птичка, и каштановые локоны спадали тебе на лоб. Я смотрел на тебя и знал, что никогда уже не смогу забыть тебя, что буду думать о тебе день и ночь. Но чем ближе подходил я к тебе, тем отдаленнее ты мне казалась, с каждой минутой ты уходила все дальше и дальше, ты становилась такой недостижимой, словно уже была потеряна для меня на все времена. И потому когда ты приходила ко мне и я обнимал тебя, как обнимаю сейчас, это было как чудо, как сновидение. Сердце мое было исполнено счастья, а ты все плакала…

– Плакала и, наверное, сегодня заплачу. Где мы и что с нами обоими творится?

– Какой сладостный запах! – прошептал император. – Ты пахнешь, как нежный маленький цветок, имени которого я не знаю!

– А ты! – лепетала она. – Когда я с тобой, мне кажется, будто и гуляю в розовом саду!

Оба умолкли. Мимо катились шумные воды реки. Налетел ветерок, и розмарин с розой слились в поцелуе.

– Ты плачешь, – вздохнула алая роза. – Твои глаза влажны, а на ресницах повисли слезы, будто капли росы.

– Я плачу, – отвечал розмарин, – потому что каждую ночь прихожу к тебе, а мне этого нельзя. Я плачу, потому что мне следует быть далеко от тебя, а я не хочу уходить.

– Тебе и не надо уходить. Ты моя, и я не пущу тебя. Сотни ночей я молил о тебе Бога, и Бог подарил мне тебя, и теперь ты моя.

– Да, я твоя. Но не Бог подарил меня тебе, и не Его рука приносит меня сюда каждую ночь. Бог гневается на меня, и в глубине души я чувствую ужас перед Его гневом!

– Он вовсе не гневается на тебя, – возразил император. – Как можно на тебя гневаться? Он смотрит на тебя, улыбается и прощает.

– Нет, – прошептала она. – Он не улыбается. Я преступила заповедь Его. Он не такой Бог, который улыбается и прощает. Но пусть будет по воле Его. Пусть Он обвинит и отвергнет меня, но пока я с тобой, я не в силах тебя покинуть.

И розмарин с розой, исполненные страха и блаженства, теснее прижались друг к другу.

– Каким был твой день? – спросил розмарин.

– Мой день, – отвечала роза, – был обычным днем несчастного человека. Было много забот, труда и маеты. Еще больше было высоких господ и мелких господинчиков, жуликов и болтунов, мошенников и лжесвидетелей, больших глупцов и маленьких дурачков. Они приходили и нашептывали мне на ухо злые и коварные, пустые и ничтожные слова, они хотели того, они хотели другого, они терзали меня до самого вечера. Но когда я закрыл глаза, я увидел тебя, и это было счастье. Таким был мой день, а твой?

– Одни голоса да тени вокруг – вот каким был мой день. Я прохожу сквозь них, словно сквозь туман, я не уверена в том, что они есть на самом деле. Все мои дни – сплошной обман. Меня окликают призраки, они говорят со мной, а я не знаю, что им ответить. Так проходит мой день – и вот рвется мыльный пузырь, развеивается туман, и я с тобой. Ты один – моя действительность…

– В мрачные часы дня, когда на меня наваливается суета бренной жизни, – сказал император, – и окружающий мир раскрывает свою неверную, коварную, лживую и предательскую сущность, мысли мои убегают к тебе. Только в тебе нахожу я утешение. Ты обладаешь светом истины. Когда я с тобой, мне кажется, что я постигаю мировой порядок вещей, могу проницать фальшь и ложь и видеть неверность в сердцах людей. Бывает, что я зову тебя, но остаюсь по-прежнему одиноким, в глубине души призываю тебя, но ты не приходишь. Почему не всегда приходишь ты? Что удерживает тебя откликнуться на мой зов? Что связывает тебя? Ответа не было.