Диана Сеттерфилд - Беллмен и Блэк, или Незнакомец в черном Страница 22

Поудобнее откинувшись на спинку кресла, он успокоенно подумал, что какие бы несчастья и беды ни случались с другими людьми, он, Уильям Беллмен, был от этих вещей застрахован.

Были когда-то грачи – там, на деревьях за коттеджем, – припомнил он, погружаясь в сон. В детстве они каждое утро будили его своим гамом. А зимой на голых ветвях чернели их гнезда, как сегодня на тех дубах близ фабричной плотины. Но те грачи остались в прошлом. Навсегда.

Люк был похоронен как положено. Его братья не сочли нужным раскошеливаться на погребение, и все расходы – включая услуги преподобного Поррита – оплатил Пол.

– Кто-то ведь должен позаботиться о бедняге хотя бы после его смерти, – сказал он.

Уильям еще отлеживался дома после купания в ледяной воде, и Пол думал, что провожать покойного придется в одиночку. К его удивлению, на кладбище явился еще один провожающий – молодой владелец пекарни.

Когда все закончилось и могильщик обрел вечный покой в собственной могиле, Пол и Фред Армстронг обменялись рукопожатием.

– Я слыхал, это Уильям вытянул его из воды, – сказал Фред.

– Так оно и было.

– Вы не могли бы сообщить о смерти Люка вашему сыну, когда будете писать ему в Италию?

Пол озадачился:

– А они разве знали друг друга?

Фред помедлил с ответом, припоминая события одного очень давнего дня.

– Может, и не знали. Навряд ли. Мы тогда были просто детьми.

16

– Я вот думаю: не разослать ли нам людей с тонким слухом по кабакам вдоль Страудского тракта? – сказал Уильям.

Он вполне мог бы выразиться категоричнее: «Надо заслать к ним шпионов» или «Пора выяснить, что замышляет эта страудская братия». А такая задумчиво-предположительная формулировка подразумевала, что он лишь предлагает идею, которая нуждается в одобрении Пола.

Дядя был тронут такой деликатностью племянника, который теперь уже ничуть не уступал ему в знаниях, чутье и деловой сметке. Другое дело, конечно, право собственности. В редких случаях, когда мнения Уильяма и Пола расходились, как раз право собственности являлось решающим фактором. «Ладно-ладно, это твоя фабрика, дядя», – говорил Уильям, с улыбкой поднимая ладони в знак капитуляции. Впрочем, Пол этим преимуществом не злоупотреблял и, как правило, поддерживал идеи Уилла. А с некоторых пор он даже предпочитал наступать на горло собственной песне, если она звучала не в унисон с Уильямом.

Девять лет назад он назначил племянника своим секретарем, и все эти годы предприятие процветало. Портфель заказов был туго набит. Работники хорошо знали свое дело и трудились на совесть. Доходы существенно выросли и продолжали расти. Они расширяли производство, закупали новое оборудование и уже изучали возможность внедрения паровых машин. В одиночку он никогда не добился бы таких успехов. И в данный момент Пол не сомневался, что раз уж Уильям заговорил о возможных происках конкурентов из Страуда, у него были на то серьезные основания.

– Ты знаешь людей, подходящих для этого дела?

– Есть кое-кто на примете.

– Тогда действуй.

Уильям взглянул на часы. Начало шестого.

– По дороге домой я поговорю об этом с кем нужно.

Дома также все обстояло как нельзя лучше. Давно минули дни, когда он допоздна пропадал на фабрике, при слабом свете сверяя столбики цифр в гроссбухах. Теперь у него была другая жизнь.

– Какие планы на воскресенье, Уилл? А то приходи ко мне на обед вместе с Розой и детьми. Старому особняку пойдет на пользу небольшое оживление.

– Хорошо, мы придем, – сказал Уильям. – Значит, до завтра.

Пол мог бы в мечтах представлять Уильяма своим родным сыном. Он мог бы, глядя на Дору и двух ее младших братьев, представлять их своими внуками. Однако он не позволял себе увлекаться мечтаниями. Будучи мудрее своего отца, он понимал, что Чарльз никогда не женится и никогда не вернется в Уиттингфорд. Но какие бы известия о жизни Чарльза в Италии ни достигали его ушей, это не сказывалось на его любви к сыну. Хорошо еще, что эти сплетни распространялись на чужом языке и нашептывались иноземцами, не знавшими Чарльза в детстве. Пол Беллмен любил и сына, и племянника, но порой признавался самому себе: любить Уилла было намного легче.

После ужина Уильям усадил к себе на колени Пола и малыша Филлипа, а Дора устроилась рядом, привалившись к отцовскому плечу. Они собирали головоломку из трех фигурных кусочков ясеня, которые, при определенной смекалке играющих, должны были соединиться в нечто цельное. Уильям смешил детей, намеренно путаясь и складывая кусочки так и этак, но всякий раз неправильно.

На стук в дверь среагировала Роза. Открыв ее, она увидела девочку одних лет с Дорой, запыхавшуюся и вымокшую под дождем.

– Моя мама просит мистера Уильяма поскорее прийти.

– Ты ведь Мэри, да? Дочь миссис Лейн?

Роза прошла в комнату к Уильяму и детям.

– Тебя срочно зовут в дом дяди. – Она подала мужу пальто. – С чего бы это?

В отличие от нее, Уильям не выглядел обеспокоенным. Возможно, ничего страшного не случилось.

В старом особняке Беллменов экономка обрушила на него целую лавину слов. Она говорила слишком много, слишком быстро и слишком путано. Мол, что-то следовало сделать как можно скорее, но уже поздно, уже поздно… Все еще не улавливая общий смысл ее речей, Уильям направился в кабинет дяди и, открыв дверь, увидел его сидящим за письменным столом спиной ко входу.

– Что тут происходит, дядя? – спросил он.

Миссис Лейн захлебнулась и умолкла на полуслове. Уильям глядел на нее и ждал.

– Но он умер, – сказала она через секунду. – О чем я и говорю. Он умер.

Уильям покачал головой, уже готовый рассмеяться.

– Глупости, я говорил с ним всего пару часов назад. Он был в полном порядке.

– Это верно, – подтвердила миссис Лейн. – Два часа назад мистер Беллмен пришел с фабрики, и тогда он был в полном порядке. А сейчас он мертв. И умер так тихо!

Она попыталась затащить Уильяма в кабинет, чтобы он убедился, увидел собственными глазами. Но он как будто прирос к месту.

– Покойным, как обычно, займется миссис Мид, – продолжила экономка. – Но сперва надо бы перенести его наверх. Вдвоем мы с этим справимся, как думаете?

Пол неподвижно сидел на своем обычном месте. Только сейчас Уильям заметил нечто неестественное в его позе. Тело сохраняло это положение не из-за какого-то внутреннего усилия. Просто на момент смерти – внезапной и, должно быть, безболезненной – оно оказалось так точно уравновешено, что не завалилось ни вперед, ни назад, ни набок, а только малость осело на стуле. При этом легкого прикосновения к его плечу было бы достаточно, чтобы нарушить баланс, и тогда…