Масако Бандо - Остров мертвых Страница 22

— Что это было?

— Ветер, что же еще? — зло буркнул Фумия. — Ты что, никогда не видела урагана в горах?

— Но эта песня… «Птичка в клетке»…

Ее слова, похоже, окончательно вывели его из себя.

— Тебе показалось, — отрезал он, явно не собираясь продолжать бессмысленный разговор.

Хинако промолчала. Может, и правда показалось… Во всяком случае, ей очень хотелось в это верить.

И все же голос, тоненько напевавший о птичке в клетке, напомнил ей Саёри.

Хинако поднялась с татами и нервно закурила. На глаза попалась перепачканная землей цветастая сумка с торчащим из нее альбомом для набросков. Хинако открыла альбом и внимательно вгляделась в последний рисунок. Вот склон, словно стекающий в Ущелье Богов, затейливые растения. Формой ущелье походит на молитвенно сложенные ладони…

Переводя взгляд с одной детали на другую, Хинако вдруг вскрикнула от неожиданности. В центре ущелья был четко прорисован торчащий вверх длинный предмет с заостренным концом. Тот самый каменный столб, что Фумия нашел в грязи…

Но как такое может быть? Ведь она прекрасно помнит, что Фумия установил столб вертикально уже после того, как она закончила набросок. Когда она рисовала, сидя на склоне, никакого камня там и близко не было!

Не в силах шевельнуться, Хинако тупо смотрела на заштрихованный каменный столб и черную косую тень от него. Хоть убейте, она не помнила, чтобы рисовала этот камень собственной рукой. Что ж, наверное, просто увлеклась и незаметно набросала его карандашом на бумаге.

Хинако захлопнула альбом и вдавила в пепельницу окурок. Ее мелко трясло.

Из сада послышались тихие шаги.

Нет! Хинако медленно перевела взгляд на веранду. Там стояла одинокая женская фигура.

— Эй, Хинако! Ты дома? — На веранде в нерешительности переминалась Куми Манабэ.

Хинако почувствовала невероятное облегчение. Да что с ней такое, в самом-то деле?! Так и до психушки недалеко.

— Иду.

Хинако решительно поднялась на ноги и вышла навстречу гостье. Извинившись за неожиданный визит, Куми протянула ей пакет с помидорами.

— У меня тут огород рядом, вот, собирала урожай… Дай, думаю, зайду, поделюсь своим богатством.

— Спасибо тебе, Куми! Если бы ты только знала, как я люблю помидоры! — В голосе Хинако звенела неподдельная радость. Наверное, никому еще она не бывала так рада, как Куми с ее помидорами. Только бы сейчас не оставаться одной, не думать о том, что произошло в Ущелье Богов.

Девушки устроились на веранде. Вероятно, на встрече выпускников лицо Куми было покрыто толстым слоем косметики — только сейчас, при солнечном свете, Хинако заметила, каким оно стало грубым и как постарело.

Хинако стала расспрашивать о детях, и Куми с гордостью сообщила, что старший уже ходит в школу, а за младшими присматривает живущая вместе с ними свекровь. Еще немного рассказав о собственной семье, Куми вопросительно взглянула на Хинако:

— Вообще-то я зашла потому, что… Ну, в общем, мне вчера показалось, что тебе хочется поговорить о Саёри… А я, как дурочка, полезла на сцену и не дала тебе такой возможности. Знаешь, я всю ночь потом промучилась…

Упавшим голосом Хинако поблагодарила подругу. Меньше всего на свете ей хотелось сейчас говорить о Саёри. Но Куми уже пустилась в обстоятельный рассказ.

Немного повзрослев, Саёри стала более общительной, и все же на переменах она по-прежнему часто сидела в одиночестве, а после уроков сразу отправлялась домой, а не в гости к кому-нибудь из одноклассников. Даже в кругу ребят она всегда была сама по себе. Для всех по-прежнему оставалось загадкой, что за мысли блуждают в ее красивой головке.

Хинако задумчиво кивала в ответ. Она не могла не согласиться с тем, что и это был огромный прогресс. Выходит, цапля Саёри постепенно вылуплялась из скорлупы, подобно тому как черепаха Хинако осторожно вытягивала лапы из-под грубого панциря.

Рассматривая свои почерневшие от грязи ногти, Куми продолжала делиться воспоминаниями.

Саёри записалась в кружок естествознания и стала ходить в походы вместе с Куми и другими детьми. Через два года она была уже вполне открытой и общительной. Порой они с Куми даже обсуждали свои взгляды на самые разные вещи: учителей, будущее, моду.

— А еще Саёри безумно любила музыку. Рок. Наверное, это из-за брата. Больше всего ей нравилась какая-то американская группа — не помню названия, — придешь, бывало, к ней в гости, а она обязательно какую-нибудь запись поставит. Думаю, она даже слова к этим песням переписывала. Никому не показывала, но я-то знаю, что у нее была целая тетрадка стихов.

Что-то не вязалось в этом рассказе. Не может быть, чтобы Саёри вот так просто стала дружить с Куми, найдя в ней замену Хинако. Слишком уж они с Куми были далеки друг от друга — словно два конца Млечного Пути. Нет, Саёри не тот человек, который легко открывает другим свое сердце. В рассказе Куми она представала какой-то совершенно ненастоящей и чужой.

Поэтому, когда Куми сказала, что единственной темой, которой Саёри неизменно избегала, были мальчики, Хинако вздохнула с заметным облегчением. Наконец-то что-то похожее на Саёри.

— Она ведь была просто красавицей, старшеклассники бегали за ней табунами, писали горы записок, но она никому не отвечала взаимностью. Кое-кто даже начал поговаривать, что парни ее и вовсе не интересуют.

Хинако глядела с веранды на разросшийся сад, потягивая прохладный сок.

— Но я-то знала. — Куми пытливо взглянула на Хинако. — Она была влюблена. Ей нужен был один-единственный человек.

— Кто? — Голос Хинако прозвучал неестественно громко.

На лице Куми промелькнуло то особое выражение, какое бывает у настигшего дичь охотника. Торжество человека, раскрывающего чужую тайну.

— Фумия. Саёри любила Фумия.

Хинако даже вздрогнула от неожиданности. С одной стороны, она была удивлена. С другой — перед ней наконец сложились все кусочки мозаики. Как же она не догадалась раньше? Ведь это очевидно! Еще в раннем детстве обычно молчаливая Саёри с явным удовольствием обсуждала все, что так или иначе касалось Фумия: «Вчера отец Фумия приходил к нам на ужин». «Говорят, Фумия упал и сильно поранился». «На празднике в доме тети я видела Фумия».

Рассказ о Фумия, как правило, был лишь частью какой-то другой истории, и Хинако наивно полагала, будто все дело в том, что Саёри и Фумия — родственники. И все же ее мучило смутное предчувствие. Она не могла не замечать, с каким томлением подруга поглядывает на двоюродного брата.

— Многие наши девчонки говорили, что им нравится Фумия, но Саёри никогда не поддерживала эти разговоры. Думаю, она и в кружок естествознания записалась только из-за него.