Арина Веста - Алмазная скрижаль Страница 22

– Он оживает, скорее вколите ему усыпляющего, лошадиную дозу, да скорее же, доктор, – крикнул Костобоков – и не узнал собственного голоса.

Руки врача подрагивали, когда он выискивал нужную ампулу.

– Грузите, везем на «Памир», – скомандовал незнакомый человек в штатском.

«Памир» был закрытым объектом под юрисдикцией ведомства столь высокого, что никто из начальников Вадима никогда не бывал за его светочувствительными дверями из пуленепробиваемого матового стекла и тройным рубежом электронной охраны. Уже на половине пути маршрут был изменен, задержанного приказано доставить в особый дивизион управления, а Костобокова велеречиво предупредили по рации, что некто очень хочет поблагодарить отважного следова теля, грудью встретившего натиск опаснейшего маньяка…

– Здравствуй, Костоломов, вот и свиделись… – Сложив ладони в почти забытом армейском приветствии, навстречу Вадиму шагнул Валентин Кобылка.

Шесть лет назад они познакомились в чеченском поселке Аркауз и сразу подружились. Валентин, несмотря на молодость, был прикомандирован в Чечню от весьма серьезных служб для наблюдения и координации. Но парень он был просто мировой!

Валентин Кобылка был наделен всем, в чем природа и судьба отказали Костобокову. Остро умен, умно-ироничен, с тем особенным ласковым вниманием к миру, которое отличает юношей из очень хороших русских семей. Все предки его по обеим линиям происходили из потомственных военных высшего эшелона. Жуткие были, через которые протащила его фронтовая судьба, не оставили на нем никаких следов, так же как и картежный азарт и легкие наркотики, которыми он баловался на войне.

Вадим жадно оглядел друга, за несколько лет разлуки он уже перестал по нему скучать. Жив бродяга, все тот же: золотая есенинская челка, глаза яркие и ровно горящие, как у породистой лошади, тонкий хрящеватый нос прекрасной формы, капризно выступающая нижняя губа, слегка раздвоенная, ало-прозрачная, как схваченная морозом ягода калины, и упрямый подбородок задиры и храбреца.

Вадим и Валька были одногодки, но Валентин выглядел моложе. Его артистичный облик, дар перевоплощения, переменчивый темперамент, а главное – утонченная игра в порочность были частью его опасного обаяния и штрихом особой подготовки. Но невзирая на внешнее несходство, эти двое одинаково умели и люто любить, и жарко ненавидеть, и мужественно следовать судьбе.

– У, Медвежья лапа, все сыскарем! – говорил Валентин, выставляя на стол высокую бутыль с золотой головкой. – Это тебе подарок из Штатов, я был там на стажировке. Вернулся буквально позавчера.

– Ну, рассказывай, зачем пожаловал, орлан белохвостый! Не поверю, что просто вспомнил друга после стольких лет забвения, – неуклюже острил Вадим Андреевич.

Валентин посерьезнел, и сразу будто растаяла дружба, осталась в кизиловом дыму равнинной Чечни.

– Вадим Андреевич, я к тебе по поводу твоего трофея. Все уже согласовано, и премию, и личную благодарность ваши следаки получат. Погибший старшина будет посмертно представлен к ордену «Мужества». А ты… Ну, без экивоков, Вади м Андреевич, прямо как на войне. У меня есть вакансия, могу перетащить тебя на должность много лучшую, чем ты теперь занимаешь. Диапазон – страны Западной Европы, Дания, Швейцария. И деньги очень недурные! Я поручусь за тебя…

– Деньги лишь заменитель солнечного света, и неравноценный, – грустно усмехнулся Вадим.

– Ну, мы не в солнечно-виноградной Элладе, и ты не Диоген…

– Да и ты не Александр Македонский… Спасибо, друг, не волнуйся зря. Мое место все-таки здесь, хотя, честно говоря, я все меньше вижу в этом смысла. За что, однако, такие небывалые милости? За действие или бездействие?

Валентин, словно смутившись, откинул с крутого, ясного лба светло-русую прядь и опустил почти девичьи ресницы.

– Пойдем посмотрим на него при свете дня. Тебе многое станет ясным.

Вдвоем они спустились в подвал, в медицинский бункер, где на столе лежало нечто неподвижное, источающее ужас и холод. Охранник у дверей был землисто-сер.

– Четвертого заменить, – по рации распорядился Кобылка.

Вадим через силу посмотрел на «упыря». Темное, как несвежее мясо, лицо казалось мертвым. На плоской голове, под рыжей отросшей щетиной, белели грубые операционные швы.

– Обрати внимание, это существо – не личность. Он клон, собранный из различных частей живого конструктора. Твои люди во время задержания могли убедиться, что возможности его во много раз превышают человеческие и даже просто биологические. Например, он может дышать под водой. Посмотри… – Валентин рукой в резиновой перчатке повернул тяжелую голову полутрупа.

Под выемкой скулы Вадим разглядел маленькую дырочку-фистулу, вокруг нее пузырилась тонкая, как у саламандры, кожа. Валентин приложил к носу платок:

– Вонь – из-за отторжения некоторых тканей. Его давно не ремонтировали. Это антропомодель, созданная для выполнения особых задач. Совершенный солдат будущего…

– Это человек?

– Нет. У него нет души. Ведь душу нельзя вмонтировать. Зато можно пересадить стволовые клетки лягушачьего эмбриона, и он, как земноводное, оживет даже после полного проморожения. Можно подшить в легкие жаберную ткань, и он сможет дышать под водой. Собирали его в разных местах. Жабры пересажены в Пущино. Металлические суставы вживлены на Луганской биологической базе. Такой «оловянный солдатик» без повреждений прыгнет с двадцатиметровой высоты. Монстр Франкенштейна – тряпичная кукла в сравнении с нашим атлетом. Для создания этой антропомодели широко использовалась физиология боевых искусств древности. Но это все так, экскурс в бионику, наша задача – вернуть этот «объект» хозяевам.

Вадим, подавив приступ тошноты, отогнул простыню, чтобы взглянуть на руку «объекта».

– Не могу понять, почему он оставлял отпечатки босой ноги? Точнее, большого пальца…

Валентин поднял синеватую, перевитую жилами руку монстра. Она невесомо застыла в воз духе.

– Все понятно, пересажены меточные части органов. В данном случае меточный орган ноги – пальцы пересажены на руку.

– Но зачем?!

– Такая рука приобретает силу ноги и может сокрушать железо. В сердце его, вероятно, вшит клапан свиньи, ты ведь уже убедился, что сто километров в час для него не рекорд. Кроме того, он, как крыса, может проникать всюду, где пролезает хотя бы голова. Наш Щелкунчик – образцовый служака, аскет, рыцарь без страха и упрека. Из всего многообразия мира его интересует только исполнение долга. Ничего другого просто не вместится в его рыжую квадратную башку.

– Почему рыжую?

– Спроси лучше, почему квадратную… – проворчал Кобылка. – Рыжий ген оказался наиболее подходящим, скажем, вездесущим в кровном наборе современного человечества… Но не будем отвлекаться от темы. Война, убийство – его призвание, и никаких проблем с гуманизмом или «слезой ребенка»… Мозг упрощен и гениально доработан нейрохирургами, чтобы он не просил пищи, воды, женщины, никогда не скучал и не занимался поисками справедливости. Так что никакого афганского или чеченского синдрома! Ни квартиру, ни бесплатный протез он просить не пойдет. Выть под гитару в переходах тоже не станет. После окончания военных действий его нужно будет только слегка починить, смазать и уложить в рефрижератор, до следующей войны. Можно даже штабелем. Идеальные солдаты грядущего Армагеддона. Они не умеют обижаться. Представь себе, из нескольких сломанных кукол прямо на поле боя можно будет собрать одну или две, вполне работоспособные. Фантастика? Нет, реальность… Кроме того, у него виртуозно прооперированы мозговые структуры. Раскрыт канал для постоянного поступления информации от хозяина.