Дин Кунц - Слезы дракона Страница 23

Тик- так, тик-так, на рассвете тебя уже не будет в живых.

Он повернул ключ в зажигании и завел мотор.

Надо было срочно садиться за работу, составлять упоительно нудный и длинный отчет, заполнять сотни официальных бланков, выверять все исходные данные. Аккуратно отпечатанная стопка документов сведет нелепое происшествие с Ордегардом в цепочки точных слов, собранных на чистом белом листе бумаги в четкие параграфы, и тогда оно перестанет казаться таким странным и необъяснимым, как в данный момент.

Естественно, что пурпурноглазый бродяга не будет упомянут в отчете. К делу Ордегарда он не относится. К тому же Гарри не хотел давать повода ни Конни, ни кому бы то еще в Центре для шуточек в свой адрес. Приходя на работу безукоризненно и с иголочки одетым, при галстуке, пренебрегая сквернословием, где оно было нормой общения, всегда неукоснительно следуя различным инструкциям и содержа свои подшивки документов в образцовом порядке, он и без того слишком часто становился объектом их острот.

Позже, когда вернется домой, он все же напишет отчет о встрече с бродягой, но для себя лично, чтобы и этому, на первый взгляд, совершенно необыкновенному происшествию найти разумное истолкование, а затем преспокойненько забыть о нем.

- Лайон, - встретившись глазами с собственным отражением в зеркальце заднего обзора, изрек он, - ты и в самом деле олух царя небесного.

Включил дворники, и почти растворившиися за лобовым стеклом мир тотчас обрел зримую плотность.

Небо от туч почернело так, что сработали реле, регулирующие уличные фонари. Асфальт в лучах ламп блестел как антрацит. Вдоль обочин неслись бурные потоки мутной воды.

Он решил ехать по Тихоокеанскому прибрежному шоссе, но вместо того, чтобы свернуть на бульвар Краун Вэлли, который вел к Центру, проехал мимо поворота. Преследовал мимо Ритц Коув и, пропустив еще один поворот, поехал прямо в Дана Пойнт.

Когда Гарри остановил машину перед домом Энрике Эстефана, он был и сам несколько озадачен, отчего вышло именно так, хотя подспудно давно решил про себя, что поедет сюда.

Дом представлял собой прелестное бунгало, построенное в 40-50 годы, задолго до того, как бездушная архитектура одинаково оштукатуренных частных домов с приусадебными участками стала последним криком моды. Резные, с орнаментальным узором ставни, украшенные створчатыми раковинам и пояски и островерхая ступенчатая крыша делали дом еще более привлекательным. Дождь ручьями стекал с листьев высоких финиковых пальм в палисаднике.

Когда ливень чуть поутих, он выскочил из машины и бегом припустил по дорожке к дому. Едва успел взбежать по кирпичным ступеням крыто и веранды, как ливень хлынул с прежней силой. Ветра не было и в помине, словно дождь всей своей массой придавил его к земле.

Тени, притаившиеся между широченными качелями и белыми деревянными креслами, обитыми зелеными парусиновыми подушечками, казались старыми друзьями, собравшимися ради него. Даже в солнечные дни здесь веяло уютной прохладой, так как густо переплетенные, с красными цветками, заросли бугенвиллей, заполонив своими гирляндами все боковые решетки, уже ползли вверх по крыше.

Нажав кнопку звонка, за шумом дождя он расслышал в глубине дома мягкий переливчатый колокольный перезвон. Через веранду бесшумно пронеслась небольшая ящерица и быстро скользнула по ступенькам в дождь.

Гарри терпеливо ждал. Энрике Эстефан - для друзей просто Рикки - теперь ничего уже не делал быстро.

Открыв внутреннюю дверь, Рикки, прищурясь, уставился через стеклянную перегородку на посетителя, явно недовольный, что его потревожили. Затем широко улыбнулся:

- Гарри, всегда рад тебя видеть. - Отпер стеклянную дверь и жестом пригласил Гарри войти. - Правда, очень рад тебя видеть.

- С меня течет, как с утопленника, - сказал Гарри, снимая туфли и выставляя их на веранду.

- Туфли-то не надо снимать, - запротестовал Рикки.

Гарри в носках прошел внутрь.

- Тактичнее мужика в жизни не встречал, - прокомментировал этот жест Рикки. - вылитый я. Господин Прекрасные Манеры с заряженным револьвером и наручниками за поясом.

Они пожали друг другу руки. Рукопожатие Энрике Эстефана было твердым и цепким, хотя на его сухой, горячей, морщинистой руке почти не осталось мяса - одна кожа да кости. Будто обмениваешься рукопожатием со скелетом.

- Идем на кухню, - пригласил Рикки.

Гарри пошел вслед за ним по полированным дубовым половицам. Передвигался Рикки медленно, с трудом волоча ноги, почти не отрывая их от пола.

Свет в небольшой коридор проникал из кухни, находившеqся в его конце, и от свечки, мерцавшей в небольшом, цвета рубина, стакане. Свеча была зажжена в честь Богородицы и стояла на узком столике у стены. Сзади нее на-ходилось зеркало в серебряной оправе в виде перевитых листьев. Дрожащее пламя перебегало по серебряным листьям и плясало в з еркале.

- Как дела, Рикки?

- Отлично. А у тебя?

- Бывали и лучше, - признался Гарри.

Рикки, почти одного роста с Гарри, казался на несколько дюймов ниже его, так как при ходьбе наклонялся вперед, словно шел против ветра, и на его сгорбленной спине под бледно-желтой рубашкой резко проступали худые лопатки. Шея сзади была тощей и костлявой. А затылок нежным и хрупким, как у младенца.

Кухня оказалась намного просторнее, чем можно было ожидать в таком бунгало, и не такой мрачной, как коридор: выложенный мексиканской плиткой пол, отделанная сучковатой сосной кухонная мебель, огромное окно, выходившее на обширный задний двор. По радио звучала песня Кенни Джи. В воздухе стоял густой аромат кофе.

- Кофе хочешь? - спросил Рикки.

- Если не затруднит.

- Не затруднит. Я только что сварил себе целую бадью.

Пока Рикки доставал из шкафчика чашку и блюдце и разливал кофе, Гарри исподтишка наблюдал за ним. И то, что видел, не радовало его.

Худое лицо Рикки выглядело вконец изможденным, глубокие морщины залегли в уголках глаз и рта. Кожа висела складками, утратив былую эластичность. Глаза слезились. Белые волосы отдавали нездоровой желтизной или это только так казалось на фоне желтой рубашки, хотя лицо и белки глаз явно свидетельствовали о быстро прогрессирующей желтухе.

Он еще больше потерял в весе. Одежда висела на нем, как на чучеле. Ремень был затянут на последнюю дырочку, а брюки болтались сзади, как пустой мешок.

Энрике Эстефан казался стариком. От роду ему было только тридцать шесть лет - на год моложе Гарри, - но тем не менее он был самым настоящим стариком.

2

Большую часть времени слепая проводила не в кромешном мраке, а обитала в другом мире, полностью отличном от того, в котором провела всю свою жизнь. Фантазия лепила в ее воображении ярчайшие картины, наполненные разно-цветными, розовыми и янтарными, замками, дворцами из нефрита, роскошными апартаментами, великолепными загородными виллами с кристально чистым воздухом и огромными изумрудными газонами. Окруженная всем этим великолепием, она неизменно видела себя там в роли верховной правительницы - королевы, знаменитой актрисы, известного модельера, общепризнанного писателя, талантливой балерины. С нею случались удивительные, вдохновенно-романтические приключения, от которых захватывало дух. Но порой ей чудилась империя зла с мрачными пещерами, сырыми, с вечно сочащейся по стенам влагой, катакомбами, наполненными разлагающимися трупами, выжженными дотла огромными пространствами, серыми, унылыми, словно кратеры на луне, в которых обитали безобразные и злобные существа, и всегда она от кого-то убегала, скрывалась, пряталась, пребывая в вечном страхе, слабая, беззащитная, озябшая и совершенно голая.