Крэйг Дилуи - Инфекция Страница 23

Пол направил дробовик в темноту, светя четким лучом от фонарика, прикрученного изолентой к стволу. Тактический помповый дробовик «Ремингтон 870» снабжен короткой пистолетной рукояткой и амортизатором. Заряжается семью патронами двенадцатого калибра. Полу нравилось это ружье, потому что оно надежное и остановит кого угодно.

Они миновали радиологическое отделение. Дальше по коридору направо они нашли молельню. Пол удивленно уставился на нее. Он совсем забыл, что в каждом госпитале есть молельня. Выжившие вопросительно посмотрели на него, и он кивнул. Да, он хочет заглянуть туда.

Маленькая комнатка походила на миниатюрную церковь, с красным ковровым покрытием, сидениями из темного дерева и витражной стеной, которая, похоже, подсвечивалась сзади, когда работало электричество. На полу были разбросаны книги с церковными гимнами. В вазах осыпались мертвые цветы, почти все свечи растаяли. Этан взял более-менее годные и сунул себе в сумку. Остальные стояли в дверном проеме и смотрели, как Пол поднимает с пола сборники гимнов и бережно ставит их на аналой.

Он посмотрел на сводчатый потолок и закрыл глаза, вспоминая, когда он в последний раз говорил как священник. Когда восстали Инфицированные, он три дня продержал Сару привязанной к кровати. Кормил, мыл, менял подкладное судно, пока за окном не случился конец света. Он даже попробовал сеанс экзорцизма, чтобы изгнать демонов из ее тела, а тем временем она визжала и хрипела, пытаясь освободиться от уз. Он потерял счет времени, а потом вдруг понял, что люди, возможно, приходили в его церковь за успокоением, но там не было никого, кто бы дал им его. Он нес немалую ответственность перед своей паствой. Измученный от недостатка сна, он надел свой костюм священника и вышел в ночь. В дальних домах рыдали и кричали люди, а он брел в церковь как в тумане. По улицам и аллеям с воем носились Инфицированные, врывались в дома и нападали на жителей. Когда Пол пришел в церковь, он понял, что она тоже подверглась нападению. Над кучами трупов роились мухи. Сквозь витражные окна пробивался призрачный свет уличных фонарей. Под ногами хлюпал сырой ковер. Инфицированные съели на алтаре ребенка. И Пол подумал, — Не этого ли ты хотел? Не конца ли света?

Признаки насилия были видны всюду. На земле лежали тела как Инфицированных, так и обычных людей. Здесь его прихожане приняли бой — за своих детей и свой храм. За алтарем был установлен массивный деревянный крест, символ его веры в божественную жертву, давшую возможность вечной жизни, беспомощно нависающий сейчас над местом бойни. В нем вскипел гнев. Инфекция вторглась и осквернила это святое место. Инфекция надругалась над кровью его жены. А сам он остался нетронутым.

На рассвете на улице появилась поющая толпа. Она шла, разгоняя пелену дыма. Жители пригорода несли в руках дробовики, бейсбольные биты, ломы, кухонные ножи и садовые инструменты. Они кричали, пели и размахивали транспарантами с надписями «Нас большинство!», «Защитим свою Родину!» и «Ни шагу назад!». Один из них нес библию и деревянный крест. Их были сотни. Головной отряд ревел и тащил за собой восьмерых Инфицированных, щелкавших зубами, пытавшихся освободиться от наручников и веревок, привязанных к их шеям. Люди остановились посреди перекрестка, закинули веревки на светофор и тут же принялись поднимать лягающихся и хрипящих Инфицированных в воздух. Пол пробился сквозь аплодирующую толпу, чтобы лучше видеть, и с удовлетворением обнаружил, что среди казнимых нет его Сары. Воздух пах гарью. Инфицированные какое-то время висели, подергиваясь, а потом затихли. Толпа ликовала, некоторые стреляли в трупы из своих ружей, другие пели государственный гимн, пока все не подхватили его, со слезами на глазах. Пол понял, что ему трудно дышать. Некоторые люди обратили внимание на его клерикальный воротничок, стали жать ему руку и проталкивать его во главу колонны, скандируя, — Благослови нас! Благослови нас!

Какой-то мужчина с прической «маллет» и охотничьим луком в руках, стоящий на капоте машины, поднял его к себе одной рукой и похлопал по спине. Пол в гневе глянул вниз на ликующую толпу и не узрел там святого духа. Что они хотят от него услышать? Сказать, что с ними пребывает Господь, и одобряет убийство их братьев и сестер средь бела дня? Побудить их к новым убийствам с гимном вроде «Вперед христианские солдаты»? Но потом он понял, как же они напуганы. Лица жадно смотрели на него. Сейчас, как никогда раньше, они нуждались в силе и надежде на любовь Господню. Все молчали, слышен был лишь плач детей. Над головами, в сером закопченном небе, с ревом пронеслась пара военных самолетов, и вдали раздался грохот взрывов. Душа его раскрылась. Он поднял руки и благословил толпу.

— Ваша война — правое дело, — сказал он им.

— Чтобы война была истинно правым делом, солдаты должны убивать с любовью, а не с ненавистью в сердце, — подумал он. — Возможно, это первая война в истории, где воюющие убивают тех, кого любят больше всего.

Люди с краю толпы стали кричать. С ближайших лужаек и садов на них набросились Инфицированные, колотя кулаками и кусаясь. Выстрелы из дробовиков и пистолетов слились в сплошной трескучий грохот, вслед за которым раздались торжествующие крики. Некоторые люди стали хлопать друг друга по плечам. У них под ногами корчилась на земле покусанная и только что зараженная девушка-подросток.

— Братья и сестры, — нараспев обратился к ним Пол. — Господь с вами. Не бойтесь ничего.

На толпу накинулись новые Инфицированные, вызвав в их рядах панический трепет. Некоторые бросились бежать, другие же прижались ближе к друг другу для обороны. Они спотыкались о тела новых зараженных, корчащихся у них под ногами. С воем налетела новая стая, и толпа дрогнула. С криками и стрельбой все обратились в бегство. Бой еще шел, но толпа медленно редела, как раненный кит, окруженный акулами, крутящийся и слабеющий с каждым укусом. Вскоре Пол обнаружил, что остался один. Он смотрел, как последние кучки людей бросают свои транспаранты и обращаются в бегство, оставив на земле дюжины тел. Маленькая кучка людей еще удерживала сопротивление в дымной мгле, крича друг на друга и паля из дробовиков, пока Инфицированные не смели их.

Пол открыл глаза и снова оказался в госпитальной молельне, обратив взор в потолок.

Он прочитал про себя молитву по мертвым и запел бархатным баритоном, — Аминь, аминь, а-а-аминь.

Другие выжившие уставились на него с нескрываемым изумлением. Уэнди вытерла слезы тыльной стороной ладони. Полу было интересно, не говорил ли он что-нибудь, пока столь живо переживал тот ужасный день. По собственному мокрому лицу он понял, что плакал. Понял, что вовсе не пел, а стонал. Он не помнил многое из произошедшего, что пережил сейчас. Но он не мог вспомнить, что случилось потом. Бойцы, удерживавшие сопротивление, погибли в дыму. А дальше пустота.