Виктор Песиголовец - Лицо порока Страница 23

— Прибыли, значит? — голос пришедшего неприятный — гнусавый и булькающий. И совершенно бесцветный — никакой интонации, никакого выражения. По нему невозможно определить настроение говорящего.

— Покажи все, что считаешь нужным, — говорит Устин, снимая руку с моего плеча. И, слегка подтолкнув меня к мужчине, прибавляет: — А также ответь на вопросы.

— Но ты же знаешь, Устинушка, мои возможности, — гнусавит пришедший. — Проведу по всем интересным местам первого горизонта.

— Вот спасибо, Макар, — кивает старик. — Идите!

Мужчина берет меня под руку и, махнув Устину посохом, ведет по едва заметной тропинке к ближайшей возвышенности.

— Как тебя величать-то, человече? — спрашивает он погодя.

— Иваном! — отвечаю, поспевая за его быстрым, хоть и нешироким шагом.

Приблизившись к возвышенности, останавливаемся у ее подножия.

Мой провожатый начинает инструктаж:

— Сейчас мы немного поднимемся в гору. Увидим грот. Там сыро и зябко. И запах, думаю, тебе не понравится. Но не обращай внимания и смело иди за мной. Да повнимательнее смотри под ноги. В гроте — полутьма, а кругом — острые камни.

Минут пять длиться подъем. На середине пологого склона пригорка показывается жерло узкого грота. Из него веет гробовым холодом. Я оборачиваюсь и смотрю туда, где должен находиться Устин. Его фигурка на фоне зелени еле различима. Но вижу: он там, сидит у дерева. Дальше, куда ни кинь глазом, травяные ковры лугов, редкие деревца и кустарники да бесчисленные стада овец и крупного рогатого скота. Только с одной стороны, в синей дымке дали можно рассмотреть ровные ряды деревьев. Это, похоже, сады.

— Где все-таки мы сейчас находимся? — спрашиваю у Макара, который стоит и, заслонив рукой глаза от слепящих лучей солнца, смотрит в ту же сторону, что и я.

— На поверхности земли, где же еще?

— А что это за места?

Макар хихикает, издавая хлюпающие звуки:

— Ну, скажем так, это наши угодья, наше подсобное хозяйство.

— Чье хозяйство? — уточняю я.

— Обитателей ада! — сообщает он громко и весело смотрит на меня.

— И это ваши стада и сады?

— Должны же мы чем-то питаться или как? — опять хихикает мой провожатый. — Ладно, Иван, пошли!

Заходим в грот. Низкий свод, узкий проход. Нас обволакивает сырая полутьма.

— Обопрись на мою руку! — велит Макар.

Медленно пробираемся внутрь. Вскоре грот становится значительно шире и выше. Прибавляется света. Справа, в серой каменной глыбе замечаю красную железную дверь. Макар подводит меня к ней, берется за ручку — мутно поблескивающую медную болванку. Раздается скрежет, лязг, и тяжелая дверь медленно открывается.

— Это один из входов на первый горизонт, — поясняет Макар.

Из внутренней стороны эти врата ада такие же красные, как и снаружи. Мы ныряем в темноту. По ребрам бьет холод, по мозгам — смрад. Могильный холод и жуткий смрад, как от разлагающихся тел. От него слезятся глаза, першит в горле.

— Что за ужасное зловоние? — закрываю нос своим надушенным кем-то из моих дам носовым платочком, потому что еще немного и меня стошнит.

— Рядом склад шкур, — Макар, как ни в чем не бывало, бодро шагает в полутьме коридора.

— Каких шкур? — допытываюсь я.

— Снятых со скота, а также с мертвых и живых чертей, — бесстрастно объясняет Макар. — У нас так казнят провинившихся — живьем сдирают шкуру.

От этих слов меня еще сильнее пробрал мороз. Господи, куда я попал? Ах, да…

Мы споро движемся по длинному, узкому коридору. Его стены выложены из грубо отесанных каменных глыб, покрытых зеленой и серой плесенью. Лампочек нигде не видно, однако же в этом каменном мешке отнюдь не темно. Темно было только в начале пути. Ага, понятно: на потолке, он метрах в шести от пола, в нишах пылают небольшие факелы.

Когда же закончится сей мрачный коридор?

— За что казнят обитателей ада? — спрашиваю не из любопытства, а, скорее, для того, чтобы не молчать: тишина угнетает меня.

— За особые провинности. — Макар легко шествует рядом, помахивая, посохом. — Но казни случаются редко.

— А что это за особые провинности?

— Дерзость, ложь, ненадлежащее исполнение своих обязанностей, злостное невыполнение предписаний и распоряжений начальников и командиров…

От холода у меня уже не попадает зуб на зуб.

— Ну и холодрыга! Так и замерзнуть можно.

— Да, не скажешь, что жарко! — охотно соглашается мой провожатый. — Температура на первом горизонте никогда не поднимается выше пяти градусов. А здесь так и того меньше. За стеной справа — морозильник. Там хранятся невыделанные шкуры. Придем на место, я тебя одену во что-нибудь.

Наконец коридор заканчивается. Мы упираемся в две двери. Макар тянет за ручку левую дверь, которая поменьше. Снова попадаем в коридор. Делаем несколько шагов и подходим к ступенькам, ведущим вниз. Они неплохо освещены. Сколько их? Сотни две, три? Пожалуй, не меньше трех. Начинаем неспешно спускаться. Потрескивают факелы, тут они гораздо больших размеров. В их неровном свете поблескивают лужицы воды на полу.

— Что находится на первом горизонте? — любопытствую.

— Тебе что, Устин не объяснил устройство ада? — вопросом на вопрос отвечает Макар, взирая на меня с некоторым удивлением. — На первом обитают черти.

Ступеньки заканчиваются быстрее, чем я ожидал. Внизу, куда мы спустились, открывается ровная площадка, довольно обширная. И снова перед нами — металлическая дверь, выкрашенная на сей раз серой краской. Макар тянет за ручку.

Дневной свет. Я бы назвал его светом октябрьского утра. Мы стоим на небольшой возвышенности. Внизу — панорама холмистой местности. Деревьев нет, травы — нет. Лишь каменистая почва. Пустыня. Серо-свинцовое небо завалено копнами белесых туч. Вдали, низко над горизонтом висит диск желтоватого солнца. Совсем неяркого, вроде светит оно сквозь пелену тумана. Почти так же холодно, как и в коридорах спуска. Этот желток что, ни капельки не греет?

— Солнце только дает свет, но не тепло, — говорит Макар, каким-то образом угадав мои мысли.

— Это чувствуется!

Стою, озираясь по сторонам, и пританцовываю, чтобы не окоченеть вконец.

— Ну, Иван, пойдем! — Макар делает несколько шагов вперед, увлекая меня за собой. — Не так много живущих ныне на земле имели возможность лицезреть эти места.

— Ты хочешь сказать, что здесь бывают люди? — удивляюсь я.

Макар осторожно ступает по камням, опираясь на трость, и поддерживает меня под руку.

— Если не считать колдунов, ведьм и прочую паству, то побывали у нас немногие.

— Но как же человек может к вам попасть? — спрашиваю, пораженный услышанным.