Фекалии смерти - Харрисон Филлипс Страница 24

И банный день был её любимым днём. Просто увидеть радость на лице её ребёнка было достаточно, чтобы растопить её сердце.

Лорен выдавила немного детской пены для ванны на губку. Она положила ладонь на лоб Эдди, чтобы защитить его глаза, затем выжала губку над его головой. Мальчик взвизгнул от восторга, когда вода стекала вниз по его голове и по его пухлому маленькому телу. Затем Лорен провела губкой по его спине и животу, поднимая руки по одной, чтобы добраться до подмышек. Её телефон зазвонил внизу.

- Дерьмо, - пробормотала Лорен себе под нос, уверенная в том, что Эдди ещё не сможет её понять.

У неё было ещё несколько лет, прежде чем ей придётся обуздать подобные выражения. Она была бы огорчена, если бы отправила его в ясли только для того, чтобы он использовал такие выражения перед другими детьми.

Телефон всё ещё звонил.

- Хорошо, хорошо, - сказала Лорен, застонав, когда приподнялась на краю ванны, чувствуя, что её колени могут принадлежать восьмидесятилетней бабушке, а не предположительно бодрой молодой двадцатичетырёхлетней девушке, которой она и должна была быть. - Я иду.

Эдди был занят игрой с утками, макая их под воду, а затем позволяя им всплыть на поверхность. Не то чтобы утки могли быть полностью погружены в скудное количество воды на дне ванны, но он всё равно наслаждался.

Там он будет в безопасности. Он не мог утонуть в тех нескольких сантиметрах воды, которые ему позволили. Конечно, Лорен знала, что это неправда - конечно, он мог утонуть, - но шансы были крайне малы. Кроме того, она будет отсутствовать всего несколько секунд.

- Подожди здесь, - сказала Лорен, плеснув на Эдди водой. - Я скоро вернусь.

Эдди улыбался и бормотал что-то бессмысленное.

Лорен спустилась по лестнице, и, как всегда по закону дерьма, телефон перестал звонить в тот момент, когда её пальцы скользнули по нему. Как будто кто-то наблюдал за ней через окно и повесил трубку именно в тот момент, который мог бы вызвать наибольшее раздражение.

Тем не менее, Лорен взяла трубку и проверила пропущенный вызов. Это была её сестра Луиза. Она решила перезвонить ей.

Луиза ответила после первого звонка.

- Эй, сучка, - сказала она с несколько ожидаемой грубостью, учитывая, что двое братьев и сестёр дразнили друг друга всю свою жизнь. - Как дела?

- Неплохо, - сказала Лорен. - А ты?

- О, ты знаешь. Одно и то же дерьмо каждый день. Но хватит обо мне... Как поживает наша маленькая суперзвезда?

Лорен не нужно было спрашивать Луизу, кого она имела в виду.

- Эдди в порядке. Он сейчас в ванне.

- О, - сказала Луиза. - Извини. Я поняла. Если ты занята, я могу перезвонить тебе позже.

- Нет, - усмехнулась Лорен. - Он в порядке. Всё хорошо. Ему там нравится.

Но всё было нехорошо.

Если бы Лорен осталась в ванной, она бы увидела дерьмовую дрянь, вытекающую из переливной трубы ванны. Возможно, тогда она смогла бы вытащить Эдди из воды, пока не случилось ничего плохого.

Но сейчас для этого было слишком поздно.

Лорен продолжала разговаривать с сестрой, поднимаясь по лестнице в ванную.

Увиденное перед ней так сильно скрутило её живот, что она подумала, что её вот-вот вырвет кровью. Но пришла не кровь; это был пронзительный крик.

Телефон упал на пол, из динамика донёсся приглушённый голос Луизы.

- Эй? Лорен? Что происходит? ЭЙ?

Ванна была почти полной, её заполнила густая коричневая субстанция с ярко-красным малиновым мрамором на поверхности.

Кровь.

Кровь Эдди.

Голова мальчика плавала поверх дерьма, забрызганная кровью, его остекленевшие глаза смотрели в потолок. Кожа была частично содрана с его лица, обнажая под ним крошечный, тонкий череп. Одно из его глазных яблок, казалось, было вырвано из глазницы. Что ещё хуже, Лорен было ясно, что его голова больше не прикреплена к телу; рука торчала из липкой дерьмовой воды на другом конце ванны, по крайней мере, в четырёх футах от неё. Пальцы одной из его расчленённых ног торчали из дерьма где-то посередине.

Лорен всё ещё кричала.

Она упала на колени и погрузила руки в грязь, не обращая внимания на мерзкую вонь, доносившуюся ей из ноздрей, и копалась в фекалиях в надежде вытащить своего ребёнка. Ей просто хотелось обнять его, укачать на руках.

Но её руки не могли двигаться. Вещество было густым, как, по её воображению, твердеющий бетон мог ощущаться, если погрузиться по локоть. Но не это мешало её рукам двигаться - это было что-то другое. Что-то внутри этого дерьма держалось за неё. Оно было живое; она чувствовала его движение, мягкий, податливый материал отходов, пульсирующий вокруг её кожи. Оно как будто дышало.

Всё ещё крича, с прерывистым дыханием, Лорен всхлипывала, наблюдая, как щупальце дерьма вырывается из кучи фекалий и скользит в рот Эдди, волоча его обезглавленную голову под поверхность.

А потом появились новые щупальца, танцующие с поверхности дерьма, словно прирученные кобры. Некоторые из них были расколоты посередине, открывались, как бананы, обнажая ряды зубов, которые Лорен могла только вообразить, они были тонкими и острыми, как у кошки. На одном из усиков торчал длинный крючковатый коготь. Он был толстым и изогнутым, как коготь орла. Именно этот коготь рванул вперёд, перерезав горло Лорен.

Лорен упала лицом в ванну, лицом в дерьмо, её собственная кровь смешалась с кровью её мёртвого ребёнка.

* * *

Мать Келли всегда говорила ей, что мальчикам нужно только одно. Сама Келли никогда не была до конца уверена, что ей делать с этой информацией. Должна ли она вообще избегать мальчиков? Никогда не разговаривать с ними? Никогда даже не смотреть на них?

Её мать, конечно, была права; мальчики хотели от неё только одного. Но, что касается Келли, это было нормально. Ей нравилось внимание, которое она получала от мальчиков, то, как они смотрели на неё, как они желали её, как они хотели сделать с ней что-то плохое. Это было захватывающе. С тех пор, как наступило половое созревание, представители противоположного пола постоянно окружали её.

Она была благословлена ​​генами своей матери, а это означало, что, как только её гормоны начали действовать, её тело почти за одну ночь приобрело форму. Её грудь наполнилась до размера Б, а ягодицы приобрели более округлую и чувственную форму. Соединить это с её тонкой талией, и это было тело, за которое можно было