Дин Кунц - Безжалостный Страница 24

С того самого момента, как мы покинули гараж, я оглядывался по сторонам, ожидая увидеть Ваксса в припаркованном автомобиле или стоящим где-то на улице, откуда он мог все видеть. Но, похоже, критик отказался от места в первом ряду.

Пенни посмотрела на меня. Я кивнул. Она развернулась, и мы поехали обратно.

Наверное, повели себя, как мазохисты, но не могли поступить иначе.

Через ветровое стекло смотрели на самый первый принадлежащий нам дом. Крыша из шиферной плитки, каменные, оштукатуренные стены. Красивый и уютный.

Этот дом подарил нам много смеха и любви. Здесь мы зачали Майло. В этих стенах из пары превратились в семью, к чему мы с Пенни стремились больше всего, продолжали стремиться, никогда бы не отказались от этой цели.

Первый взрыв потряс улицу, качнул «Эксплорер», разнес один угол нашего дома, в воздух взлетели шиферные плитки, осколки стекол, куски штукатурки.

И не успели они опуститься на землю, как второй взрыв тряхнул весь дом, выбив все стекла в окнах первого этажа. Печная труба завалилась во двор, стены гаража сложились.

Взрывы, казалось, рвались и у меня внутри: рушились мои представления о месте, которое я занимал в этом мире, о социальном порядке и просто о справедливости, не оставалось камня на камне от моего видения будущего.

Третий взрыв последовал, возможно, через три секунды, не такой громкий и резкий, как первые два, но куда более разрушительный. Бухнуло так, будто сатана зажег горелку на самой большой газовой печи ада. Дом словно раздулся, приподнялся, а потом сжался, мгновенно поглощенный языками пламени, скорее синими, чем желтыми, без единого оранжевого мазка, и языки эти, длинные и ненасытные, жадно лизнули широкие кроны сорокафутовых финиковых пальм, которые росли у дома.

Прежде чем соседи высыпали на улицу, Пенни придавила педаль газа, и мы укатили прочь.

Я видел слезы, стоящие у нее в глазах, сам я, возможно, плакал и ругался про себя, но молчал, как молчала и она.

Мы проехали с квартал, прежде чем Майло, прижавшийся к моей груди, спросил дрожащим голосом:

– Мы же не сами взорвали наш дом?

– Нет, мы не взрывали, – ответил я.

– Кто его взорвал?

– Человек, с которым я обязательно об этом поговорю, – ответила Пенни.

– Очень плохой человек, – добавил я.

– Думаю, я его знаю, – сказал Майло.

– Думаю, знаешь.

– Мне, действительно, нравился наш дом, – продолжил он. – А теперь все наши вещи сгорели.

– Не все, – возразил я. – По меньшей мере, три тонны мы загрузили в «Эксплорер».

– Дом – всего лишь дом, – подала голос Пенни. – Вещи – всего лишь вещи. Главное, что мы трое по-прежнему вместе.

На заднем сиденье зарычала Лесси.

– Четверо, – поправилась Пенни. – Вчетвером мы лучше, умнее и круче, чем Ширман Ваксс. Мы это уладим, все снова пойдет, как должно.

Даже сам Ваксс не стал бы отрицать, что мы лучше его. Понятие «хорошо» Ваксс определенно не ценил.

С Майло на нашей стороне мы были и умнее критика, пусть нам недоставало коварства. Как Моцарту, Эйнштейну и другим гениям, Майло хватало ума во всем, за исключением одного, наиболее важного в текущий момент: умения выживать.

Я понятия не имел, с чего Пенни решила, что мы круче Ваксса. Но поскольку слова она на ветер не бросала, я предположил, что, по ее мнению, в нас Ваксс встретил достойных противников, какой бы абсурдной ни казалась эта идея.

Разумеется, в отличие от меня она не владела всей информацией. События развивались так быстро, что я не успел рассказать ей о Джоне Клитрау.

Наблюдая, как Пенни давит слезы и ободряюще улыбается Майло, мне ужасно не хотелось рассказывать ей об убийстве семьи Джона. Но я лишь дважды обманывал ее сокрытием части правды, и второй мой обман (я не сказал, что Ваксс будет в ресторане «Рокси», когда мы с Майло заедем туда на ленч) привел к катастрофическим последствиям.

В 1933 году Г. К. Честертон написал: «Распад благоразумного общества начинается с дрейфа от домашнего очага и семьи. Решение – дрейф в обратном направлении».

Но меня не покидала мысль, что для возвращения в исходную точку потребуется нечто большее, чем дрейф. Я опасался, что плыть нам придется на пределе сил, со всем доступным нам упорством, и, скорее всего, исключительно против течения.

Часть 2

Я – потрошитель моих братьев

Глава 20

Многие мили уже отделяли нас от нашего горящего дома, но Пенни, хмурясь, то и дело поглядывала в зеркало заднего обзора.

– Кто-то нас преследует? – спросил я.

– Нет.

Свинцово-серое небо второй половины прошедшего дня, плоское и гладкое, как слой свежей краски, менялось. Облака скручивались, прибавляли в толщине, местами чернели, напитываясь влагой.

Пенни вновь посмотрела в зеркало заднего обзора.

– Кого-то увидела? – спросил я.

– Нет.

– Я нервничаю из-за того, что ты постоянно поглядываешь на зеркало.

– А я нервничаю, потому что ты постоянно спрашиваешь мамика, едет ли кто следом за нами, – тут же вставил Майло, который по-прежнему сидел у меня на коленях.

Тем не менее, когда она вновь посмотрела в зеркало заднего обзора, я не удержался.

– Что-то есть?

– Если я увижу что-нибудь подозрительное, сразу тебе скажу, – пообещала Пенни.

– Даже если ты думаешь, что это ничего, на самом деле это, возможно, что-то, – заявил я. – Поэтому скажи мне в любом случае, будет это что-то или ничего.

– Ну и ну, – прокомментировал Майло.

– Согласен, – кивнул я, – смысла в этом мало.

Успев покинуть наш дом за считаные секунды до взрыва, мы пребывали в состоянии шока. Но, будучи и писателями, и читателями, мы с Пенни не могли обойтись без слов, нуждались в разговоре не в меньшей степени, чем в воздухе и воде. И заставить нас замолчать, наверное, могла только смерть. Даже Майло, если не уходил с головой в тайны электромагнитного поля, любил поболтать. Вот и шок, вызванный потерей дома, не вверг нас в раздумчивое молчание. Наоборот, добавил разговорчивости.

В семье Гринвич-Бум разговор – не только средство общения, но и помощь, которую мы оказывали друг другу в излечении ссадин и ушибов, полученных за день. Мы начинали с прозаичного, плавно перетекая к абсурдному, что не должно вызывать удивления, если рассматривать наши разговоры как проявление наших принципов и жизненного опыта.

Пенни предложила остановиться в отеле, но я эту идею отверг.

– Там попросят кредитную карточку, как минимум удостоверение личности. В настоящий момент мы не хотим пользоваться кредитными карточками.

– Мы не хотим? – спросила Пенни, остановившись на красный свет. – Почему мы не хотим?

– Пока ты паковалась, мне позвонил Джон Клитрау. Дал мне несколько советов. Один – насчет кредитных карточек.