Стивен Кинг - Безнадега Страница 25

Джонни открыл было рот и снова закрыл. Отвечать или не отвечать, вот в чем вопрос.

Дилемму разрешил за него коп. Не оглядываясь, даже не посмотрев в зеркало заднего обзора, он положил двойной ствол на правое плечо, направив его на сетку. Джонни, следуя интуиции, метнулся влево, подальше он черных зияющих дыр.

А стволы, хоть коп и не поднимал головы, последовали за ним, словно ими двигал управляемый радаром сервомотор.

Должно быть, у него на коленях зеркало, подумал Джонни. Но ведь оно ему никак не может помочь. Он увидит разве что крышу этой гребаной машины. Что же тут происходит?

— Отвечай мне. — Голос копа звучал мрачно и задумчиво. Головы он так и не поднял. Пальцы свободной руки продолжали барабанить по рулю. Очередной порыв ветра хлестнул пылью по ветровому стеклу. — Теперь отвечай мне. Я ждать не буду. Не могу ждать. Еще один едет сюда. Поэтому… Ты понял, что я тебе сказал?

— Да. — Голос Джонни дрожал. — Пневма — Древнее слово, обозначающее душу. Сарк — тело. Вы сказали, поправьте меня, если я не прав,

(только не двустволкой, пожалуйста, не двустволкой) что я игнорировал свою душу ради тела. И вы, возможно, правы. Еще как правы.

Джонни сдвинулся вправо. Стволы последовали за ним, хотя он мог поклясться, что пружины заднего сиденья не скрипнули, а коп не мог видеть его, если, конечно, не смотрел на экран монитора, а заднее сиденье при этом не обозревала скрытая камера.

— Не льсти мне, — устало бросил коп. — Этим ты лишь усугубишь свою вину.

— Я… — Джонни облизал губы. — Извините. Я не хотел.

— Сарк — не тело; сома — тело. Сарк — плоть тела. Тело сотворено из плоти, слово это часто повторяется после рождения Иисуса Христа, но тело — нечто большее, чем плоть, из которой оно сотворено. Сумма больше, чем составляющие. Неужели такому интеллектуалу, как ты, это трудно понять?

Двойной ствол двигался и двигался. Как самонаводящаяся боеголовка.

— Я… я никогда…

— Так не думал? Да перестань. Даже при твоей духовной наивности ты должен понимать, что курица, поданная на обед, и живая курица не одно и то же. Пневма… сома… с-с-с…

Голос копа завибрировал, как у человека, что-то рассказывающего, внезапно захотевшего чихнуть, но все равно пытающегося закончить мысль. Он бросил ружье на пассажирское сиденье, глубоко вдохнул, отчего спинка подалась назад, вновь едва не прищемив левую ногу Джонни, а затем чихнул. Изо рта вылетели не слюна и сопли, а кровь и что-то красное, блестящее, похожее на нейлоновую сетку. Все это, плоть гортани и бронхов, а может, и легких копа, выплеснулось на ветровое стекло, руль, приборный щиток. Пошел отвратительный запах гнилого мяса.

Джонни закрыл руками лицо и закричал. Не мог не закричать. Он чувствовал, как под пальцами в глазницах пульсируют глаза, как мгновенно подпрыгнул уровень адреналина в крови.

— Господи, нет ничего хуже летней простуды, правда ведь? — пробасил коп, откашлялся и выплюнул остатки гадости, забивавшей горло, на приборный щиток. Плевок на мгновение застыл, а потом пополз вниз, на рацию, оставляя за собой кровяную полоску, повисел на боковой поверхности рации и упал на коврик.

Джонни застонал, не отрывая рук от лица.

— Это был сарк. — Коп завел двигатель. — Ты, возможно, хочешь это запомнить. Я бы мог сказать «для своей следующей книги», но не думаю, что будет следующая книга. Не так ли, мистер Маринвилл?

Джонни не ответил, он по-прежнему сидел, прижав руки к лицу и закрыв глаза. Возникла мысль, что ничего этого нет, что он сидит в каком-нибудь дурдоме и галлюцинирует. Но разумом Джонни понимал, что это неправда. Запах той гадости, которую отхаркнул коп…

Этот псих умирает, он должен умереть, это инфекция и внутреннее кровотечение, он болен, его безумие — лишь симптом другой болезни, возможно, облучения, возможно, свинки, возможно…

Коп развернул «каприс» и погнал его на восток. Джонни еще немного подержал руки у лица, чтобы хоть немного прийти в себя, потом убрал их и открыл глаза. Он посмотрел в окно рядом с собой, и у него отвисла челюсть.

Койоты сидели вдоль дороги через каждые пятьдесят ярдов, как почетный караул. Молчаливые, желтоглазые, с вывалившимися языками. Вроде бы улыбались.

Джонни развернулся к противоположному окну. Те же койоты, сидящие в пыли, в лучах катящегося к горизонту солнца, наблюдающие за проносящейся мимо патрульной машиной.

Это тоже симптом? — спросил себя Джонни. То, что я вижу перед собой, это тоже симптом? Если так, то каким образом я могу его видеть?

Он посмотрел в заднее стекло. Койоты разбегались; как только «каприс» проезжал мимо, они поворачивались и убегали в пустыню.

— Ты многому научишься, лорд Джим, — раздался голос копа, и Джонни повернулся к нему. Серые глаза наблюдали за ним в зеркало заднего обзора. — До того, как твое время истечет, я думаю, ты будешь понимать куда больше, чем теперь.

Впереди возник щит со стрелкой, обозначающей поворот к какому-то маленькому городку. Коп включил поворотник, хотя, кроме «каприса», других машин на шоссе не было.

— Я везу тебя в школьный класс, — продолжал коп. — Скоро начнутся занятия.

Он резко повернул направо, два колеса патрульной машины оторвались от земли, потом вновь коснулись асфальта. Теперь они мчались на юг, к огромному валу, опоясывающему открытый карьер, и городку, прилепившемуся у его подножия.

Глава 4

Стив Эмес нарушал одну из пяти заповедей, кстати сказать, последнюю в списке.

Пять заповедей были ему вручены месяц тому назад, но не Господом Богом, а Биллом Харрисом. Они сидели в кабинете Джека Эпплтона. В последние десять лет все книги Джонни Маринвилла шли через Эпплтона. Он присутствовал при передаче заповедей, но в разговоре принял участие разве что в самом конце, а так просто сидел, разглядывая свои ногти. Сам мэтр отбыл пятнадцатью минутами раньше, с высоко поднятой головой и развевающейся гривой седых волос, заявив, что у него назначена встреча в художественной галерее в Сохо[23].

— Все эти заповеди начинаются со слов «ты не должен», и, я думаю, тебе не составит труда их запомнить, — изрек Харрис. Это был невысокий, полноватый, похоже, безвредный человечек, который, однако, держался с королевским достоинством. — Ты меня слушаешь?

— Слушаю, — кивнул Стив.

— Первое, ты не должен с ним пить. Какое-то время он не пьет, по его словам, пять лет, но он перестал ходить на встречи «Анонимных алкоголиков», а это плохой признак. Но даже когда он еще туда ходил, Джонни иной раз позволял себе рюмку-другую. Однако один он пить не любит, поэтому, если он предложит тебе составить ему компанию после тяжелого дня на «харлее», ты должен ответить отказом. Он может начать настаивать, говоря, что это твоя работа, но ты все равно должен отказать ему.