Наталья Лебедева - Крысиная башня Страница 26

Ганя всегда делал все, о чем она просила.

— А прикажу, — сказала Настя вслух, кривя рот в презрительной усмешке, — и на коленях за ним поползет.

Боря Пиха приехал к отделению полиции, расположенному в маленьком унылом городке, вышел из машины и около часа ждал, когда его повезут на освидетельствование у нарколога. Потом снова ждал, сидя в сером, тускло освещенном коридоре, смотрел на дежурного сквозь забранное решеткой стекло.

Ему разрешили сходить поесть и показали ближайшую забегаловку, где Боря выпил чая и съел несколько бутербродов. Оттуда же, чтобы не разговаривать в коридоре отделения, где при малейшем звуке просыпалось гулкое эхо, он позвонил Стасу и рассказал, что случилось, — рассказал, конечно, официальную версию. Стас помолчал, потом ответил: «Понял тебя», — и повесил трубку.

В конце концов Пиху вызвали на допрос. Сидящий за столом следователь был, как и фотограф, похож на проволочный каркас, прикрытый пиджаком. Он разговаривал с Борей устало и неохотно. Боря рассказал, как джип пошел на обгон и как из-за пригорка на них внезапно вылетел «вольво».

— Я думал, он назад уйдет. Я б не рискнул на его месте встраиваться. Ну и не подумал… Потом гляжу: притирается, зараза. Я по тормозам, да, видать, не успел немножко, или уж как там вышло — а он шварк. Развернуло его и задом о ту машину и ударило. Жаль парня… Молодой ведь был, да?

— Да, молодой, — следователь кивнул, не переставая писать. Но, к Бориному сожалению, ничего больше про погибшего не добавил.

— Не знаю, что вам еще сказать, — протянул Боря. Он уже совсем успокоился и теперь смотрел на гладкую кожу, блестящую под редкими блеклыми волосами на наклоненной голове следователя.

— Ничего не надо говорить, — ответил тот, — Можете идти. Если будет нужно, мы с вами свяжемся.

— А скоро? — спросил Боря.

— Не думаю, — слабо улыбнувшись, ответил следователь. — Скорее всего, до суда вы уже не понадобитесь. Но, сами понимаете, всякое бывает.

— Понимаю, — ответил Боря.

Его больше не тревожили. Единственной неприятностью, которую повлекла за собой авария, был разговор со Стасом. Он ругался, пристально рассматривал яркую царапину на бампере «Фредлайнера», присаживаясь на корточки и осуждающе цокая языком, потом успокоился и сказал:

— Выгнал бы тебя, если бы не тетка.

— Почему? — спросил его Боря.

— Не нравишься ты мне — вот почему.

Стас сплюнул на цементный пол гаража с такой злобой, что Боре захотелось уйти самому. Но он посмотрел на поцарапанную морду Фреда и подумал, что не может бросить машину, с которой ему было так хорошо.

Спустя неделю Пиха возвращался из Петербурга. Ему не повезло задержаться с разгрузкой, и обратно он ехал в глубокой темноте. Впрочем, спать не хотелось, неожиданностей Пиха не боялся, а темную дорогу любил, особенно участки без освещения, где полагаться можно было только на свет фар.

По краям дороги метались тени. Потом одна из них, крохотная, выкатилась на дорогу. «Живая», — подумал Пиха и надавил на газ. Машину слегка тряхнуло. «Я задавил ежа», — сказал себе Боря. Темный лес несся прямо на него, дорога скользила под колесами. Голова вдруг поплыла, и Боре стало казаться, что едут дорога и лес, а Фред стоит на месте. Его стало мутить. Тело снова приняло решение прежде головы: Боря еще только думал о том, чтобы притормозить, а руки уже поворачивали руль, плавно подводили машину к обочине. Выйти он не успел: свесился, держась за ручку двери, и его вырвало прямо на дорогу. Потом вырвало еще раз — когда вылезал из машины, и он едва не поскользнулся, наступив в лужу. У обочины Борю вырвало в третий раз, спазмы были мучительны. Когда все закончилось, он долго стоял, опершись о колени руками, и мотал головой, пытаясь прийти в себя.

За время работы на большегрузе Пиха раздавил немало всякой мелочи: голубей и кошек, и даже одну бродячую собаку, но никогда не испытывал ничего подобного.

Еж.

Кончики пальцев начало покалывать. Боря посмотрел на них и подумал, что, пожалуй, когда-то держал ежа в руках. Детское, полузабытое ощущение становилось все более отчетливым. На ощупь еж был сразу и шершавым, и гладким, его колючки жестко упирались в ладони, но боли не причиняли.

— Ты его по иглам гладь, тогда не кольнет. Против иглы рукой не веди, — вспомнился чей-то голос. Боря подумал, что это мог быть молодой белозубый парень — тот, который пустил его посидеть в старом грузовике. Было темно, почти как сейчас, но маленький Боря почему-то не спал. Свет падал откуда-то из-за спины ровным полотном. Наверное, там было окно. Впереди был яблоневый сад и полное ярких звезд небо.

— Мы посмотрим да отпустим, — сказал парень. — Он тут под яблоней живет. Знает меня. Гля, и не боится — словно понимает. Ну я вот тоже пацаненком был, батька мне тоже ежа показывал.

Боря не помнил, чтобы рядом в тот момент была мать, но ощущение покоя и уверенности все равно оставалось. Корявые яблони темнели впереди, еж дышал и ворочался в ладонях. Если бы Боря помнил, как хорошо ему было держать ежа в руках, то наверняка не стал бы давить его.

Он разогнулся и поморщился от боли в сведенном спазмами желудке, а когда повернулся к машине, увидел, что в кабине кто-то сидит. Смотреть приходилось против фар, но Боря готов был поклясться, что на пассажирском месте темнеет отчетливый силуэт.

— Эй! — крикнул он, приближаясь к Фреду, — ты чего там?! Ну-ка вылезай!

Человек не пошевелился.

Голова у Бори кружилась, ноги дрожали от слабости. Он медленно обошел кабину, опираясь о морду Фреда руками и стараясь не вступить в собственную рвоту.

Теперь, когда свет фар не бил в глаза, Боря ясно различал человека, сидящего в кабине. Человек был странно недвижим, даже не повернул головы, когда Пиха появился рядом и замер, держась за открытую водительскую дверцу.

— Эй, ты кто? — неуверенно спросил Боря, глядя на пришельца снизу вверх. Тот молчал.

Боря поставил ногу на подножку, но не спешил подниматься. Он не трусил, но вел себя осторожно, как лесной зверь, даже принюхивался. В кабине отчетливо пахло прелой листвой, влажным осенним лесом, землей и отсыревшей тканью штормовки. Еще был запах грибов, такой отчетливый, будто на сиденье стояла полная корзина.

Боря колебался. Массивный Фред придавал ему уверенности, но незнакомец был слишком пугающим, слишком неподвижным. Он сидел, откинувшись назад, и свет от приборной доски не падал на его лицо.

— Пешком, что ли, шел? Хочешь, чтобы подвез?

Ничего не менялось. Боря собрался с силами и поднялся в кабину:

— Не дури. Говори, чего тебе тут надо.