Дин Кунц - Маска Страница 27

Встав с кровати, она сунула ноги в шлепанцы.

Ари наблюдал за ней.

— Ну-ка, быстро уходи оттуда, — сказала Грейс, глядя на него как можно строже.

Его светящиеся глаза казались голубыми, как газовое пламя.

Грейс подошла к двери в спальню, открыла ее, отошла в сторону и прикрикнула:

— Брысь!

Напряженные мышцы кота расслабились. Словно меховая шкурка, он повалился на комод, будто кости его растаяли. Зевнув, он стал лизать свою черную лапку.

— Эй! — снова крикнула Грейс.

Лениво подняв голову, Аристофан взглянул на нее.

— Вон! — грозно сказала она. — Сию же минуту!

Он вновь никак не отреагировал. Грейс направилась к комоду, и лишь тогда кот был вынужден подчиниться. Спрыгнув, он так молниеносно проскочил мимо нее, что она даже не успела наподдать ему. Он шмыгнул в холл и она закрыла дверь.

Когда Грейс вновь легла в постель и выключила свет она вспомнила, как он выглядел, сидя на верху комода: он смотрел на нее точно на жертву, втянув опущенную голову в плечи, задние лапы напряжены, шерсть дыбом, пылающий и несколько безумный взгляд. Он готовился прыгнуть на кровать и до смерти испугал бы ее; в этом можно было бы не сомневаться. Но подобные вещи свойственны котятам; для Ари такие игры были не характерны в течение, по крайней мере, трех-четырех последних лет, с тех пор как он праздно дожил до своей зрелости. Какой же бес в него вселился?

«Ну все, решено, — сказала она про себя, — утром первым делом едем к ветеринару. Не хватало мне только кота-шизофреника в доме!»

В поисках покоя Грейс вновь попыталась забыться сном. Шелест ветра, похожий на журчание реки, начал убаюкивать ее. Через несколько минут ее вновь увлекло в водоворот сна. На самом краю она задрожала, ее охватило чувство беспокойства, страх, от которого она чуть было не проснулась, но вот она уже сорвалась в темноту...

Ей снилось, что она проплывала где-то под водой среди ярких кораллов, водорослей и каких-то причудливых качающихся растений. Среди них мелькнул кот, довольно крупный, больше тигра, но окраской похожий на сиамского. Он следил за ней. Она видела в мутной морской воде за раскачивавшимися стеблями морской растительности его круглые глаза. Ей было слышно его низкое урчание. По пути она часто останавливалась, чтобы наполнить многочисленные желтые плошки щедрыми порциями «Мяу-микса», надеясь хоть как-то ублажить кота, но сердцем чувствовала, что зверь не уймется, пока не запустит в нее свои когти. Она продолжала плыть среди нагромождений кораллов, мимо гротов, по подводным долинам с песчаными дюнами, ожидая, что кот вот-вот зарычит и прыгнет на нее, вцепится ей в лицо и выцарапает глаза...

Раз, проснувшись, ей показалось, что Аристофан настойчиво скребется в закрытую дверь спальни. Но, пребывая в полусне, она подумала, что ослышалась: будучи не в состоянии стряхнуть с себя сон, она вновь через несколько секунд погрузилась в него.

В час ночи на третьем этаже больницы было так тихо, что Хэрриет Гилби, старшей сестре ночной смены, казалось, будто она где-то глубоко под землей, на каком-то военном объекте, внутри подножия горы, вдалеке от всего мира и наполнявших его звуков. Здесь же единственными звуками были шелест системы обогрева и тихое поскрипывание резиновых подошв тапочек медсестер по блестящим плиткам пола.

Хэрриет — миниатюрная, симпатичная, темнокожая и аккуратно одетая — сидела у себя в комнате для дежурных за углом от лифтов и вносила сведения о пациентах в их карты, когда тишину на третьем этаже неожиданно нарушил истошный крик. Он доносился из палаты номер триста шестнадцать. Когда Хэрриет, толкнув, открыла дверь, вошла в комнату и включила верхний свет, крик прекратился так же неожиданно, как и начался.

Девушка по имени Джейн Доу лежала в постели на спине; одна рука, согнутая в локте, закрывала лицо, словно она пыталась защититься от удара, другой рукой она вцепилась в поручень кровати. Простыни и одеяло, сбитые в ком, лежали у нее в ногах, больничный халат задрался до бедер. Ее голова металась по подушке из стороны в сторону; задыхаясь, она умоляла своего воображаемого насильника: «Нет... нет... нет... Пожалуйста, не убивайте меня! Нет!»

Ласково, нежным голосом, но настойчиво Хэрриет пыталась успокоить девушку. Поначалу Джейн ничего не воспринимала. Она все еще находилась под действием снотворного и никак не могла проснуться. Однако постепенно ей удалось отделаться от кошмарного сна и успокоиться.

Возле Хэрриет появилась другая сестра, Кей Хэмилтон.

— Что случилось? Она разбудила чуть ли не пол-этажа.

— Просто дурной сон, — ответила Хэрриет.

Сонно моргая, Джейн смотрела на них.

— Она пыталась убить меня.

— Тсс, — сказала Хэрриет. — Это всего лишь сон. Никто здесь не пытается причинить тебе зла.

— Сон? — невнятно переспросила Джейн. — Да. Просто сон. Ну и сон!

Тоненький халатик и сбитые в комок простыни были влажными от пота. Хэрриет вместе с Кей поменяли белье.

Как только постелили постель, Джейн вновь оказалась во власти снотворного. Повернувшись на бок, она что-то пробормотала и даже улыбнулась во сне.

— Похоже, она переключилась на нечто более веселое, — заметила Хэрриет.

— Бедная девочка. После всего, что с ней произошло, ей необходимо хотя бы хорошо поспать.

С минуту посмотрев на нее, они выключили свет вышли из комнаты и закрыли за собой дверь.

Оставшись одна, в глубоком сне, в который она перенеслась из предыдущего кошмара, Джейн вздыхала, улыбалась и тихо посмеивалась.

— Топор, — шептала она во сне. — Топор. Ах да, да. Топор.

Ее пальцы немного согнулись, словно она держала что-то увесистое, но невидимое.

— Топор, — прошептала она, и будто тихое эхо прозвучало в темноте больничной палаты:

«Топор».

Тук!

Кэрол пересекла огромную гостиную по персидскому ковру, стукнувшись бедром об угол серванта.

Тук! Тук!

Она метнулась в арку, в длинный коридор, к лестнице, ведущей на второй этаж. Когда она оглянулась, то увидела, что дом позади нее исчез и вместо него образовалась черная пропасть, в которой поблескивало что-то серебристое — взад-вперед, взад-вперед...

Тук!

Вдруг ее осенило точно вспышкой; она поняла, что тускло поблескивало. Топор. Его лезвие. Это оно блестело, раскачиваясь из стороны в сторону.

Тук... тук-тук...

Тихонько поскуливая, она стала забираться на второй этаж.

Тук... тук...

Порой казалось, что топор вгрызается в дерево; судя по звуку, оно было сухим, от него летели щепки. Но иногда звук был совершенно иным, словно тяжелое лезвие неумолимо врезалось во что-то гораздо более податливое, чем дерево, во что-то мокрое и мягкое.