Татьяна Устименко - Сказки Круговерти. Право уйти Страница 27

Эдан надулся, словно мышь на крупу, зло зыркая на окружающих исподлобья. Менестрель лишь покачала головой. Если бы все было так просто… Но озвучить юноше всю глубину последствий его необдуманной глупости она пока не решалась. Пусть сначала немного успокоится.

– Пойдемте уже, а? – как-то неуверенно произнесла Арьята. – Шири, что там за город у нас на пути?

– Ништява, – откликнулся Поводырь. – Но городом это назвать сложно…

– Ну, хоть какая-нибудь забегаловка там да имеется, – пожала плечами Смерть, подхватывая гитару.

– Daeni, на кой ляд тебе сдалась эта дыра? – Шири расплел волосы и теперь сноровисто орудовал гребнем.

– Вот уж точно, нашли где останавливаться, – поморщилась Иленка, вставая и скептически разглядывая травяные разводы на рубашке.

– У меня в кошеле семь гривенков и мелочь, – покачала головой Арьята, – как ни крути, а этих денег до Белгродно не хватит.

– Я еще гривенков пять-шесть наскребу, в счет долга… – Заклинательница пошарила во внутренних карманах куртки, извлекая на свет несколько монет.

– Все равно этого мало… А в Ништяве нам надо купить еды и хотя бы пару одеял, – вздохнула девушка. – Но в Ништяву мы попадем только к вечеру, а пока у нас две фляги воды на четверых… – она поднялась и забросила на плечи гитару, показывая, что готова отправляться.

Шири, окунув голову в родник, теперь спешно переплетал косу. С волос безбожно текло, и безрукавка тут же намокла. Поводырь передернул плечами. Ничего, сейчас они выйдут на солнцепек, и мокрая ткань придется как раз кстати.

– Советую всем сделать то же самое, – сказал он, – будет не так жарко.

– И поймать в воде всех сбежавших от тебя вшей? – саркастически фыркнула Иленка.

Шири нахмурился и сердито засопел.

– Эй, ну вы идете или как? – окликнула их Арьята, стремясь прекратить начинавшуюся перепалку.

– Идем, – буркнул Поводырь. – И только попробуйте мне пожаловаться, что кому-то печет голову!..

Вздымая клубы пыли, которая тут же оседала тысячным слоем на заросшей полынью обочине, на Белгродненский тракт выехал конный отряд из десяти всадников, возглавляемый его светлостью бароном Тарницей. Им только сейчас удалось выбраться из города, ибо ночной гость господина барона потребовал, чтобы его дождались, и исчез вплоть до утра, сославшись на неотложные дела. Тарница рвал и метал из-за непредвиденной задержки, однако ничего не мог поделать: уговор дороже денег.

Солнце уже почти наполовину вылезло из-за городской стены, когда полуночный гость соизволил вернуться. Несмотря на разливавшуюся в воздухе жару, Гадес по-прежнему кутался в темный плащ, бормоча себе под нос что-то нелестное в адрес дневного светила. В конце концов отряд тронулся в путь, но, к огромному неудовольствию господина барона, Гадес потребовал свернуть с тракта и проехаться вдоль стены к тому месту, где они давеча потеряли беглецов. Спешившись, он углубился в заросли кустарника, тщательно осматривая землю.

– Сколько вы еще намерены топтаться в кустах? – раздраженно окликнул его барон. – Если маетесь животом, об этом следовало позаботиться в городе! – язвительно закончил он, когда Гадес вернулся к отряду.

– Негоже смеяться над слабостями, кои могут постигнуть и вас, – в тон ему отозвался Гадес, взбираясь в седло. – Прикажите вашим людям возвращаться на тракт.

– Куда мы едем?

– В Ништяву. Они там.

– Это вам напели птицы в кустах? – голос Тарницы источал ядовитый сарказм.

– Можно и так сказать, друг мой… – хмыкнул Гадес. – Но на самом деле все гораздо проще: их вещи остались в трактире, а значит, им срочно потребуются деньги, дабы восполнить утраты. Ближайшее же место, где их можно заработать, – Ништява. Поскольку лошадей у них нет, они доберутся туда к вечеру. Мы их опередим…

– Откуда такие подробности? – Тарница подозрительно покосился на спутника. – Или, может, вы с ними в сговоре?..

– Упаси меня небо, ни за какие коврижки я бы не согласился вступить в сговор с этой особой. А благодаря прогулке в тени сих дивных кущ, я окончательно уверился в том, кто помог вашему младшему сыну столь некрасиво нарушить нашу сделку.

– И кто же это? – нетерпеливо заерзал в седле господин барон.

– Менестрель, друг мой…

– Менестрель?! Кончайте морочить мне голову, Гадес! Сначала вы напускаете таинственности, заявляя, что никто, кроме вас, не сможет взять их след, а потом заявляете, что это всего лишь менестрель!

– Она не совсем обычный менестрель, друг мой Йожеф, – покачал он головой. – И, боюсь, в этом сокрыт корень всех зол… Однако хватит разговоров! Вечером они будут в Ништяве, и нам нужно поспешить!

Барон, глухо ругаясь, пришпорил коня и направил его вслед за Гадесом…

Круговорот странных, расплывчатых видений накатывал волна за волной. Бред – забытье, бред – забытье, бред… И так до бесконечности. Болезнь жадно пила силы старшего сына барона Тарницы, заставляя того метаться на кровати в омуте расплавленного кошмара. У постели больного неусыпно дежурил старик-лекарь, не терявший надежды, что парень очнется. Перелом должен был наступить сейчас, иначе измученный горячкой организм просто угаснет, словно остывающие угли.

…Волны сонного бреда становились все тише и тише, а потом и вовсе откатились куда-то в глубины тьмы, порождающей сны. Сознание наводнила чернота. Он с трудом разлепил глаза, все еще не веря, что очнулся. В комнате царили духота и полумрак – плотно задернутые портьеры почти не пропускали света.

– Воды… – наполовину прошептал, наполовину просипел он запекшимися губами.

Пожилой лекарь, дремавший в кресле, подскочил от неожиданности и недоверчиво уставился на него.

– Воды, милсдарь Эмерт, чашка на столе… – чуть более внятно произнес молодой человек. Слипшиеся от пота черные волосы оттеняли чрезмерно бледное лицо, под глазами залегли темные круги.

– Сейчас, сейчас, господин, – засуетился старик. – Вот так, – поддерживая ему голову, лекарь дал парню напиться.

– Спасибо, – едва слышно прошептал тот, вновь расслабленно откидываясь на подушку.

Кристоф, старший сын его светлости господина барона Йожефа Тарницы, наконец-то пришел в себя…

Тропка, уводившая их от рощи, петляла между невысоких пологих холмов, поросших выгоревшим разнотравьем. Горячий влажный воздух патокой разливался вокруг, заставляя пот градом катить по лицу, а одежду – липнуть к телу. Где-то в траве стрекотали кузнечики, шуршали стеблями юркие ящерицы, возмущенные вторжением чужаков на свою территорию. Тропка со временем расширилась, превратившись в разбитую глинистую дорогу, с глубокими колеями от тележных колес, а та через несколько сотен метров влилась в пыльный Белгродненский тракт. Солнце успело взобраться достаточно высоко, пока Арьята сотоварищи добирались до тракта, и теперь немилосердно раскаляло все вокруг, заставляя путников мастерить шляпы из лопухов и пускать флягу по кругу.