Дин Кунц - Глаза тьмы Страница 27

Глава 15

Четверг, 1 января

Тина осталась у Элиота на ночь, и он осознал, что уже забыл, до чего это приятно, когда рядом лежит действительно дорогой тебе человек. В последние два года в этой постели побывали и другие женщины, некоторые даже оставались на ночь, но ни одна, кроме Тины, не доставляла ему такой удовлетворенности одним лишь своим присутствием рядом. А уж секс становился пусть приятной, но всего лишь премией, отнюдь не главной причиной, по которой ему хотелось, чтобы она была с ним. Она показала себя превосходной любовницей (нежной, ласковой, жаждущей получить наслаждение), но при этом оставалась такой ранимой и доброй. И в темноте силуэт ее тела, укрытого одеялом, служил талисманом от одиночества.

Наконец он тоже уснул, но в четыре часа утра его разбудили крики беды.

Она сидела, зажав в кулаках простыню, вышвырнутая из кошмарного сна. Дрожала всем телом, бормотала что-то бессвязное о человеке в черном, монстре из сна.

Элиот включил лампу на прикроватном столике, чтобы доказать ей, что в спальне они одни.

Она рассказывала ему о своих кошмарах, но до этого момента он не подозревал, какие они ужасные. И эксгумация тела Дэнни, похоже, действительно пошла бы ей на пользу, каким бы жутким ни выглядело его изуродованное и полуразложившееся тело. Если вид его останков мог положить конец этим кошмарам, конечно же, следовало извлечь гроб из могилы.

Он выключил свет, убедил ее лечь. Прижимал к себе, пока ее не перестало трясти.

К его изумлению, страх Тины быстро уступил место страсти. Они вновь поймали ритм, который принес им столько радости. А потом они оба соскользнули в сон.

За завтраком он предложил ей поехать с ним на пикник, где он собирался отвести в сторонку судью Кеннбека и поговорить с ним об эксгумации. Но Тина хотела вернуться домой и заняться комнатой Дэнни. Она считала, что должна как можно скорее очистить спальню от вещей мальчика, закончить это дело до того, как вновь потеряет присутствие духа.

— Мы увидимся вечером, не так ли? — спросил он.

— Да.

— Я снова приготовлю тебе обед.

Она похотливо улыбнулась.

— И что ты под этим подразумеваешь? — поднялась со стула, перегнулась через стол, поцеловала его.

Аромат ее тела, синева глаз, бархатистость кожи, которую он ощутил, прикоснувшись рукой к щеке Тины, вызвали прилив любви и желания.

Он проводил ее к «Хонде», усадил за руль, наклонился к открытому окошку и задержал еще на пятнадцать минут (ее это нисколько не тяготило), расписывая блюда, которые составят их сегодняшний обед.

Когда же наконец «Хонда» тронулась с места, он провожал Тину взглядом, пока автомобиль не скрылся за углом, и только тут понял, почему старался затянуть ее отъезд: боялся, что больше не увидит эту удивительную женщину.

Причин для таких черных мыслей вроде бы и не было. Конечно же, неизвестный, который досаждал Тине, мог вынашивать коварные замыслы, попытаться нанести ей урон. Но Тина не думала, что угроза столь серьезна, и Элиот в этом с ней согласился. Этот мучитель старался причинить ей душевную боль, но не хотел ее смерти: для мертвых все страдания заканчиваются.

Так что при отъезде Тины Элиот испытывал чисто суеверный страх. И он понимал причину этого. С появлением Тины в его жизни на него свалилось огромное счастье, и досталось оно ему так быстро и так легко. Вот у него и не могло не зародиться подозрение, что судьба готовит его к еще одной трагедии. Он боялся, что Тину Эванс заберут у него, как забрали Нэнси.

Не в силах отогнать это мрачное предчувствие, он вернулся в дом.

Провел полтора часа в библиотеке, пролистывая книги с описанием различных процессов, уделяя внимание связанным с эксгумацией тела, которое, как это определял суд, «требовалось выкопать из могилы при отсутствии требований органов охраны правопорядка, исключительно по гуманитарным причинам, учитывая состояние некоторых родственников усопших». Элиот не думал, что у него возникнут какие-то проблемы с Гарольдом Кеннбеком, не ожидал, что судья потребует список прецедентных дел, поскольку необходимость вскрытия могилы Дэнни объяснялась простыми и понятными причинами, но тем не менее считал необходимым подготовиться к разговору. В Управлении военной разведки Кеннбек считался справедливым, но требовательным командиром.

В час дня Элиот подъехал в спортивном двухместном «Мерседесе S600» к дому на Санрайз-Маунтин, где проходил новогодний пикник. Над головой синело чистое небо, и Элиот пожалел, что не может сейчас взять «Сессну» и полетать несколько часов. Для полетов погода выдалась идеальной. Именно в такие дни, поднимаясь над землей, он ощущал себя абсолютно свободным человеком.

Решил, что в воскресенье, после эксгумации, если погода не изменится, слетает с Тиной в Аризону или в Лос-Анджелес.

При строительстве больших и дорогих домов на Санрайз-Маунтин архитекторы, как правило, «вписывали» их в окружающий ландшафт (сие означало наличие скал, цветных валунов, посаженных кактусов вместо зеленой травки, кустов и деревьев), признавая, что хватка человека на этом участке пустыни еще недостаточно крепкая. Вечерами со склона этого высокого холма открывался потрясающий вид на Лас-Вегас, но Элиот не находил других причин для того, чтобы жить здесь, а не в более старых, купающихся в зелени городских пригородах. В жаркие летние дни песчаные склоны здешних холмов дышали жаром и стать зелеными могли как минимум лет через десять. На этих коричневых холмах громадные дома торчали мрачными монументами древней, канувшей в Лету религии. И жителям Санрайз-Маунтин не следовало удивляться, обнаруживая во внутренних двориках, на террасах или у бассейна заглянувших в гости скорпионов, тарантулов, гремучих змей. А когда поднимался ветер, песок висел в воздухе, как туман. Валиками укладывался у окон и дверей, проникал в дом через вентиляционные отверстия на чердаке.

Пикник устраивал хозяин большого, в тосканском стиле дома, построенного на середине склона. На задней лужайке, у шестидесятифутового бассейна, поставили большой квадратный шатер. Одной из сторон, открытой, он выходил к дому. Оркестр из восемнадцати человек играл что-то веселое, расположившись в глубине ярко раскрашенного шатра. Человек двести гостей танцевали или гуляли около дома, еще под сотню веселились в двадцати комнатах.

Многие лица Элиот видел не в первый раз. Половину гостей составляли юристы и их жены. Хотя кому-то это могло и не понравиться, но здесь отмечали Новый год и прокуроры, и адвокаты (криминальные и по гражданским делам, специализирующиеся на налоговом и корпоративном законодательстве), и судьи, перед которыми первые и вторые яростно отстаивали свою позицию практически каждую неделю. На этот счет в Лас-Вегасе существовали свои правила.